в Нави обитает и добычу свою черным дымом туда утаскивает. Кого потерял ты, витязь? Кого ищ…

Слово последнее в глотке застряло, когда Фиру вдруг схватили за шиворот и к потолку вздернули. Вскрикнула она, задергалась, путаясь в большом мятеле с чужого плеча, но наконец выпала из него, оставив в руках Руслана, на четвереньки приземлилась и отползла тут же.

От испуга рассеялись чары, а с ними – и дым. Разгорелся снова костерок, озаряя каменные стены, обрели привычные очертания тени. И Руслан, злой, раскрасневшийся, стал виден очень хорошо, а значит, и она, Фира, была как на ладони.

– Так вот кто мне тут советы раздает, – прорычал князь. – Волхв, как же!

Она забилась в угол, поближе к мешку своему, чтоб в нужный момент сцапать его и дать деру, даже успела рукой горловину перевязанную нащупать и напрячь хворое колено.

«Только выдержи, только не подломись…»

Как вдруг Руслан выхватил меч, на нее направил и продолжил:

– Кто ты, мальчишка? И зачем славу чужую присвоил?

Мальчишка?!

Это стало еще неожиданнее, чем нападение его, и Фира едва не хохотнула, но опомнилась быстро, шапку чуть не до самого носа натянула и, потупившись, пробурчала:

– Ты сам обманулся.

– А ты и рад волхвом прикинуться!

– Я, может, и не прикидывал… ся. Я, может, ученик волхва.

– И где ж наставник твой?

– Да вон тама… – Фира махнула на лежащий недалече скелет, случайно ладонью по клинку шлепнув. – Помёр…

Руслан оглянулся. Отошел к волхву, постоял над ним пару мгновений и вернулся, на ходу убирая меч в ножны.

– Не в добрый час ты игры свои затеял, малец. Где прикажешь теперь видящего искать?

От такой наглости аж дыхание перехватило. Фира на зад плюхнулась, ноги и руки скрестила, нахохлилась:

– Вы с наставником сами пошли: он – к богам, ты – сюда, а я теперь виноватый?

На это Руслан не ответил, только зыркнул хмуро и подле огня уселся, звякнув кольчугой. А Фиру вдруг осенило…

Она выпрямилась, голову склонила, прищурилась:

– Я старательно учился.

– Молодец, – отрешенно буркнул Руслан.

Ну что за бестолочь…

– Многое знаю и умею.

– Угу.

– Ничем не хуже наставника, да к тому ж моложе, ловчее.

– Не перехвались, – фыркнул Руслан, так и пялясь на огонь, и Фира поняла, что исподволь тут никак не справиться. Такого пока в лоб не стукнешь, он не очухается.

– С собой меня возьми, пригожусь.

Вот тут его проняло, встряхнуло, подбросило аж.

– Что?!

«Что?!» – ахнул уснувший было внутренний голос, и Фира улыбнулась.

Пожалуй, то была величайшая глупость, на какую она хоть раз решалась, но вдруг неспроста Руслан ее не признал? Вдруг им и положено идти вместе: ему – мечом махать, чтоб ни один Рогдай больше не приблизился, а ей – чары плести, Навь искать и Людмилу.

Ведь не управится князь один с нечистью, даже если Фира сейчас ему верный путь укажет и тепло помашет вслед. А у нее нет такого оружия, что от людей защитит, только ножик, годный разве что косы резать и палки затачивать.

«Ты ведьма! – яростно напомнило нутро. – Вот твое оружие, и если б ты убила горца сразу…»

В том и дело… не убила бы, даже повторись все вновь.

Руслан поднялся медленно, угрожающе, и Фира тоже вскочила, не забывая чуть отворачивать лицо и грубить голос.

– Возьмешь?

– Укажи, как в Навь добраться, и сиди себе дальше в пещере.

– А я, может, засиделся уже. Может, странствовать хочу, чудеса смотреть.

Князь покачал головой:

– Значит, укажи мне путь и иди странствуй. Один.

– Ну и дурак! – разозлилась Фира, руками всплеснула. – Вот тебе указание: к Молкову озеру топай. Там грань тонка, легко в Навь перескочишь.

Он не ответил ничего, не поблагодарил даже, кивнул лишь, развернулся и погромыхал доспехом прочь из пещеры.

– Ах, да… привет мавкам передавай, – добавила Фира с улыбкой, – когда они тебя зачаруют и утопят.

Руслан замер. Повесил на миг голову, словно с участью своей смирялся, и все ж обернулся:

– Конь-то у тебя есть, странник?

Фира сглотнула и заморгала часто-часто.

«Был…»

– Нет.

– Ну идем, спросим Бурана, возьмет ли он второго седока.

Глава IV

Дворец… дворец!

Как же глупа была Людмила, когда четыре дня кряду носа из комнаты не высовывала, полагая, будто не на что тут смотреть. Ну неужто не видела она прежде камень, какие бы искусные столпы и арки из него ни выточили? Неужто не слышала о стеклышках цветных, что складывались на окнах в сцены сражений и страсти, горя и радости? Неужто не привозили купцы из-за морей диковинные ткани, нарекая их то шкурами драконьими, то паучьими слезами?

Или чем там еще славятся богатые хоромины?

Знала княжна о многом, многого касалась, многим пресытилась, и поразить ее было сложно, но Черномору удалось, хотя вряд ли он сильно старался. Забавлялся скорее, глядя на ее детский восторг, слушая смех и вздохи. Людмила же, поначалу решившая хмуриться и ворчать, мигом намерения свои позабыла, едва шагнула за дверь.

Дворец не был дворцом, он был целым миром… мирами, что простирались сразу за ее покоями.

Не сень там ждала, не палата, не еще одна ложница, а пруд с водицей розово-рассветной, усеянный цветущими кувшинками. Он разливался прямо за порогом и вширь, и вдаль, плескался о стены, живые, шуршащие, словно из перьев птиц сотканные и раз в несколько ударов сердца меняющие окрас.

Вот вам лазурь морская, вот пламя жгучее, а вот зелень южная.

Людмила ахнула, когда Черномор как попятился из комнаты, так и ступил в пруд спиной вперед. Но под ногу его босую тут же юркнула кувшинка, под вторую – другая, а затем еще пара дюжин в ряд выстроились, готовые подхватывать его шаги.

Черномор замер посреди пруда, руку протянул, ухмыльнулся:

– Боишься?

И Людмила разжала пальцы, вцепившиеся в окосячку дверную, подавила порыв зажмуриться и на выдохе к нему шагнула. Лист озерный под ногой мягким ковром ощутился. Ворс пощекотал голую ступню, Людмила хмыкнула и на следующую кувшинку прыгнула, уже не страшась падения. Знала: не уронят, не покачнутся даже.

Хотелось смеяться, но она стерпела.

– Думаешь коробчонкой с водой меня купить? – спросила у Черномора, остановившись в одной от него кувшинке.

– Коробчонкой ли? – отозвался тот и голову запрокинул.

Людмила тоже вверх уставилась, и закружился мир, завихрился, завертелся. Не было над ними сводов, ни каменных, ни древесных, только бархатно-темное небо, усеянное звездами-светлячками, будто за дымкой сиреневой мерцающими.

Небо открытое, бесконечное, с луной белолицей, словно и впрямь настоящее.

Но откуда ночь, если только солнце взошло?

– Коль пожелаешь, не будет преград меж тобой и Явью, – прошептал Черномор, и Людмила эхом ответила:

– Явью ли?

Кувшинки привели их в сени хрустальные, где в боках прозрачных плескались крошечные белые рыбки, а по потолку ледяной вьюнок полз, порой встряхивая листьями и сбрасывая Людмиле на макушку снежное крошево.

За следующей дверью раскинулся луг весенний, за еще одной – тихая сумрачная спальня, увитая розами, и не сомкнувшая ночью глаз Людмила могла бы прилечь на мягкую манящую перину, да только вот та сама собой дышала, вздымалась, похрапывала, и торчали из-под простыней не ножки деревянные, а лапы когтистые.

Засмеялась наконец княжна, когда вперед хозяина в новую дверь нырнула и вынырнула в горнице, полной ярких бабочек – с виду обычных, но стоило такую пальцем тронуть, как рассыпалась она искристой пыльцой и возникала в другом конце комнаты.

– Я поняла! – воскликнула Людмила, когда они миновали спальню-сад, горную вершину и проскользнули сквозь настоящее облако. – Все поняла! Ты поселил меня в самых унылых покоях!

– Можешь выбрать другие, – мягко улыбнулся Черномор. Он так и шел за ней тенью, ни делом, ни словом не мешал трогать, чувствовать, рассматривать и наслаждаться. – Но все эти не для жизни – для странствий.

– И где мы теперь?

Он огляделся, словно и не следил, какие двери открывались, скривился слегка, вздохнул:

– В обычном дворце обычного халифа.

И заправил за уши пряди короткие, что виться начали после облака.

Людмила прищурилась, стены коснулась и без опаски облизнула пальцы.

– Обычные халифы всегда возводят обычные дворцы из медовых сот?

Черномор не ответил, в глаза ей посмотрел, и сладость на языке сменилась горечью.

«Ты знаешь ответ», – говорил его взгляд.

И Людмила знала.

В Яви дворец,