худшую воскресную одежду. Данте рассмеялся бы до чертиков, если бы увидел меня сейчас. Последний раз я выходил в такой одежде на публику еще в старшей школе.

Это не просто смешно. Это чертова карма. Интересно, какое покаяние меня ждет за то, что я убью эту женщину?

А потом Софи выходит из своей кабинки, и все мысли улетучиваются, когда моя челюсть едва не падает на пол.

На ней черные джинсы, которые подчеркивают ее формы, создавая очарование, граничащее с незаконным, в сочетании с майкой, которая имеет глубокий вырез. Верх зашнурован по бокам серебряными цепочками, открывая дразнящие проблески татуированной кожи между каждым шнурком и демонстрируя декольте, способное разбудить мертвеца.

И как будто этого недостаточно, чтобы свести меня с ума, она сменила свои практичные туфли на пару ботфорт на шпильках, достаточно острых, чтобы их можно было использовать в качестве оружия. Ее обычно собранные волосы теперь распущены и ниспадают темными волнами далеко ниже талии, завершая трансформацию, которая настолько же захватывает дух, насколько и сводит с ума.

Софи выглядит так, будто она только что вышла из моих самых грязных фантазий.

Она качает головой, когда я рассматриваю ее.

— Смотри мне в глаза, мистер Вителли. Я твой терапевт, помнишь?

Мне хочется смеяться, потому что ее глаза тоже скользят по мне. Но все мое веселье испаряется, когда я понимаю, что ее взгляд не отрывается от выпуклости на моих штанах. Она смотрит так, словно не может с собой совладать.

Я медленно приближаюсь к ней, пока не прижимаю ее к стене, наклоняясь, мои губы оказываются рядом с ее ухом.

— Я мог бы сказать то же самое о твоих блуждающих глазах, fiammetta22, хотя я не из тех, кто жалуется на такие вещи.

Пульс на ее шее бьется со скоростью мили в минуту, а дыхание сбивается.

— Ты мой клиент, мистер Вителли. Так что, даже если бы я хотела не обращать внимания на тот факт, что ты опасный псих (а я, кстати, им не являюсь), это никоим образом, — говорит она, указывая между нами, — не может произойти.

Я подхожу к ней еще ближе. Между нами расстояние примерно в волосок, но я стараюсь не прикасаться к ней.

— Разве ты не знала? Правила созданы для того, чтобы их нарушать.

И если когда-либо правило требовало, чтобы его нарушили…

— Мистер Вите…

— Нико, — рычу я, отступая назад и глядя ей в глаза. — Скажи это.

Я вижу момент, когда ее зрачки расширяются. Господи, эта женщина просто чертовски горячо реагирует на меня.

— Повтори, — уговариваю я мягче.

— Нико, — выдыхает она, и черт возьми, если это не похоже на то, будто она облизывает мой член. Я теряю самообладание, когда чувствую, как ее маленькие ручки ползут по моему прессу, и мое имя снова слетает с ее губ, на этот раз со стоном.

— Нико…

Я должен попробовать ее прямо сейчас. Когда я наклоняюсь, чтобы прижаться к ее губам, гнусавый голос прорезает наш чувственный пузырь.

— Вам все подошло?

Чертов консультант выбрал не лучшее время.

Желто-коричневые глаза Софи в мгновение ока меняются от мечтательной дымки до широко раскрытых в тревоге. Она похожа на оленя, пойманного в ярком свете фар и ловящего момент, чтобы ускользнуть. Торопясь уйти, она оставляет в раздевалке не только меня, но и свою одежду и обувь.

Неизбежно мне приходится за ней следить — у судьбы, кажется, есть чувство иронии.

После того, как я расплачиваюсь и собираю нашу одежду, встречаю ее, ожидающую у Impala, с совершенно пустым выражением на лице.

— Кстати, какого черта мы так одеты? — спрашиваю я, потому что не похоже, что затащить ее обратно в примерочную и поцеловать — вариант.

Она молчит, предлагая в ответ только улыбку — искреннюю, лучезарную с оттенком лукавства, которого я раньше не видел.

Христос. Это явно плохой знак.

Вернувшись в машину, я полагаю, что нас ждет получасовая поездка в гробовой тишине, поэтому я устраиваюсь на спинке сиденья, чтобы начать еще одну серию звонков, но Софи внезапно спрашивает.

— Как вы с Лео познакомились?

Ее взгляд прикован к нескольким машинам впереди нас.

Она собирается начать это снова? Как будто она знает, где болит больше всего, и ей нравится расковыривать эту рану.

Я сохраняю непринужденное выражение лица.

— Он меня ударил, — говорю я.

Это достаточно безобидная информация.

Ее брови приподнимаются, и ее взгляд скользит по мне, оставляя жаркий след, прежде чем вернуться к дороге.

— Мне трудно в это поверить.

— Эй, нам было шесть лет, первый день в школе, — продолжаю я, вспоминая смутные отрывки того дня. — Он подошел сзади на детской площадке и ударил меня кулаком в спину. На следующий день я подошел прямо к нему, откинул голову назад и ударил маленького засранца прямо в нос — никаких ударов исподтишка.

Она посмеивается, издавая мягкий, теплый звук, который заставляет меня желать, чтобы она сделала это снова.

— И я полагаю, дальше все сложилось хорошо?

Я киваю, улыбаясь воспоминаниям.

— Мы разобрались со своим дерьмом.

На красном свете взгляд Софи переходит на меня, оценивая, прежде чем улыбка тронула ее губы.

— Мужчины, — бормочет она с ноткой печали в голосе.

Когда она снова сосредоточивается на дороге, ее глаза блестят от непролитых слез.

Софи более глубоко затронута смертью этого парня, чем показывает. Интересно, скрывает ли она свое горе ради меня или, как и я, не желает позволять себе чувствовать, потому что это было бы слишком ошеломляюще.

— Кейд ударил Рэйфа в первый раз, когда отец привел его… — она сжимает губы. — Извини. Неважно, — говорит она, и по закрытому выражению ее лица становится ясно, что она больше ничего не скажет.

Но, черт возьми, если я не гораздо больше заинтересован в выяснении того, кто такие Кейд и Рэйф, чем следовало бы.

Прошло около тридцать минут, прежде чем она свернула на обочину и остановила машину.

— Нам придется поменяться местами, — говорит она, снова никак не объясняя свои действия.

Она выходит из все еще заведенной машины и обходит пассажирскую сторону.

Я тоже выхожу, но жду, пристально глядя на Софи, требуя объяснений. Не то чтобы у меня были какие-то сомнения по поводу колес — на самом деле, я бы лучше предпочел такой исход событий. Осторожное вождение Софи и чрезмерно вежливый подход к каждому участнику на дороге в сочетании с ее привычкой нажимать на тормоза без какой-либо видимой причины, мягко говоря, довели мое терпение до предела.

Тем не менее, я не делаю ни малейшего движения, чтобы послушно проскользнуть на водительское