руку, — подумал Глазов. — Судьба!» Он спустился в буфет и теперь уже с полным на то основанием выпил стакан армянского коньяка.

Недели через три после этого события Глазов, роясь в своих бумагах, совершенно случайно обнаружил завещание Коньковой, перечитал его, подумал и отправился к юристу.

— Квартира — ваша, — изучив документы, убежденно проговорил юрист. — Ордер Добровольской оформлен позже, поэтому юридической силы не имеет.

— Вы можете заняться этим вопросом?

— Если будет вознаграждение… Нет проблем!

Глазов выиграл процесс и снова, вторично, стал обладателем квартиры Коньковой.

Добровольская с поражением не смирилась. Она заявила, что агентство «Онега» должно возместить ей убытки, и обратилась за помощью в газету. В тот же день к Глазову пожаловал корреспондент.

— Как долго вы жили с Коньковой?

— Больше двух лет.

— Квартиру она продала с вашего ведома?

Глазов ответил так, как научил его юрист-адвокат.

— Конькова своими планами со мной не делилась.

— Значит, вы об этом ничего не знали?

— Выходит, так.

— В таком случае в дураках агентство «Онега» — оно не имело права продавать квартиру, которая принадлежала вам. Поэтому вы должны…

— Я ничего никому не должен, — спокойно возразил Глазов. — А кто виноват — агентство «Онега» или Добровольская — пусть решает суд. А меня прошу оставить в покое.

Глазов с трудом отделался от настырного журналиста, пожелал банкротства агентству «Онега» и скорой смерти Добровольской, которая хоть и не имела к нему претензий, но выставила далеко не с лучшей стороны, намекая на его сговор с Коньковой.

Через несколько дней пожелание Глазова сбылось — Добровольская как сквозь землю провалилась. Вышла из дома и… с концами, только ее и видели!

На этот раз Глазовым овладел не просто страх — ужас. Он уже не знал, что и думать — то ли он действительно обладает телепатической силой, способной умерщвлять людей, то ли есть кто-то, кто повинуется ему, как Джин из бутылки, беспрекословно выполняя его приказы. Так это или иначе, но виноват в любом случае он, Глазов! И, видимо, ему придется и расплачиваться. И за смерть Коньковой, и за смерть Добровольской!

Глазов засыпал с этой мыслью и просыпался. Утром чувство вины пропадало, вечером — возвращалось, и он, размышляя над этим феноменом, в конце концов пришел к выводу, что все случившееся с ним — отмщение за Нину, возмездие, которое обрушилось на него свыше.

— Вы мне верите? — с надеждой в голосе спросил Глазов.

— Хочу верить, — сказал Добровольский. — И поверил бы, если бы не читал в детстве Николая Васильевича Гоголя — «Вий»!

Глазов неожиданно рухнул на колени, осенил себя крестным знамением.

— Все, что я сказал, правда. Клянусь!

— Теперь мелодрамой попахивает, — язвительно заметил Добровольский. — Встаньте!

Глазов медленно, с трудом поднялся. Взъерошенный, с разбитой физиономией, с перепуганными насмерть круглыми глазенками он был похож на карманного воришку, пойманного на месте преступления.

Добровольский улыбнулся.

— Вы не находите, что ваша квартирка сильно смахивает на булгаковскую — в ней только говорящего кота не хватает?

— Я и сам об этом уже думал, — кивнул Глазов. — Чертовщина какая-то!

— Любопытная ситуация… — Добровольский задумчиво закружил по комнате, пытаясь представить в своем положении ментов, от которых всю жизнь бегал. Что бы они предприняли? В какую сторону навострили бы лыжи? По всей вероятности, постарались бы выяснить, кто, кроме Глазова, был заинтересован в исчезновении Коньковой и его матери. Действительно, кто? Но сколько ни ломал голову над этим вопросом, ответа не находил и в конце концов пришел к довольно странному, впечатляющему для себя выводу: работа у ментов — умственная, ибо им, прежде чем броситься в погоню за нарушителем, необходимо определить дорогу, по которой этот нарушитель дернул, а дорог у последнего — до и больше!

Добровольский сочувственно щелкнул пальцами, вытащил из спортивной сумки телефон, который он привез Глазову вместо разбитого накануне, подключил к сети и, услышав гудок, набрал номер Скокова.

— Здравствуйте, Семен Тимофеевич! Добровольский беспокоит…

— Очень приятно. Не могли бы вы ко мне в контору подъехать?

— Не составит труда.

— Спасибо. Жду вас.

Добровольский положил трубку, взглянул на часы, затем — на Глазова.

— Виктор Павлович, у меня к вам просьба: не выходите, пожалуйста, из дома до моего звонка.

Глазов печально усмехнулся.

— Куда же я с такой физиономией пойду? В театр?

— В театре вас, пожалуй, не поймут. Вы правы. А вот любимая женщина, возможно, примет и пожалеет. Есть у вас таковая?

— Мне не до шуток, Игорь Николаевич. Я сейчас чувствую себя повешенным, у которого лопнула веревка и который чудом остался жить.

— Вам что, приходилось играть на сцене декабристов?

— Приходилось.

Добровольский презрительно фыркнул.

— Все мы задним умом крепки! — Он хлопнул дверью и заспешил вниз, на улицу, где его терпеливо ждал Яша Колберг.

Секретно

Начальнику

2-го отделения 3-го отдела МУРа

подполковнику милиции КЛИМОВУ К И.

СПЕЦЦОНЕСЕНИЕ

На Ваш запрос сообщаю: машина марки «Жигули» номер Ю 47–10 МН зарегистрирована на г-на Кожина Вадима Николаевича, проживающего по адресу: Москва, Лялин пер., д. 8, кв. 37.

Заместитель начальника ГАИ МВД — УВД г. Москвы

полковник милиции СУРИН Н. С.

— Ничего не понимаю, — сказал Красин. — Добровольского возит Яшка… А зачем ему сопровождение?

Климов не сразу уловил суть вопроса: с него еще не схлынула злость после разговора с Добровольским, который своей самодеятельностью — допросом Глазова — перепутал ему все карты, поэтому, прежде чем ответить, он автоматически повторил вопрос и только тогда, усмехнувшись, задумчиво проговорил:

— Объяснил так: охрана!

— Понятливый сукин сын! — вздохнул Красин и, помолчав, признался: — Это я ему посоветовал соблюдать крайнюю осторожность.

— С моей подачи, — сказал Скоков и, выстрелив в потолок указательным пальцем, спросил: — Врет Глазов или нет? Как думаешь, Александр Григорьевич?

— Я ему верю.

— А ты, Виктор Андреевич?

Красин ответил витиевато.

— Скажем так: частично. Руки у него чистые, но кто помог перебраться на тот свет Коньковой и Добровольской, он, по-моему, знает.

— Не знает, — возразил Климов. — Поэтому у него крыша и поехала. И у нас поедет: мы тоже не знаем своего визави. Он нас знает, а мы его — нет!

— С кем же мы тогда сражаемся? — спросил Родин. — С ветряными мельницами?

— Пока да.

Скоков постучал карандашом по столу.

— Агентство недвижимости «Онега» мы для удобства обозначили— Клеопатра, которая, как вам известно, была царицей Египта и женой римского императора Марка Антония. Чтобы не нарушать эту, так сказать, историческую симметрию, я предлагаю окрестить нашего невидимого противника его именем. Возражений нет?

— Крутая связка, — мгновенно ощетинился Родин. — Вы действительно думаете, что Клеопатра замешана в