Физрук взял Амалию из рук Леры и, точно объяв ее телом, понес в коридор:

– У-у-у… У-у-у… Пойдем погуляем!.. У-у-у… У-у-у… – раздавалось его бормотание из самых глубин огромного тела. – На людей посмотрим, себя покажем. У-у-у… – а где-то с ним рядом разносился назидательный и визгливый голос экономистки.

Плач Амалии действительно очень быстро пропал. И через некоторое время с нескрываемым удовольствием физрук плотно захлопнул их дверь, проходя мимо и оставив супругов вдвоем.

– А, может, мне уйти? Вот уже и дочь признавать меня не хочет! – попытался запальчиво произнести Виктор. Нащупав услужливо подставленный Лерой стакан воды, он точно проглотил его целиком и снова опустился в постель.

– Так я и знала, что добром это купание не закончится. Я еще вчера тебе говорила, прогрейся, выпей таблетки… – точно жало, впивался в него голос жены. – Как можно было относиться так безответственно к себе, к нам!

На какое-то время ему даже показалось, что он и не видел всего того, что он видел.

– Подними голову!.. Выпей таблетку!.. Вот градусник, держи!.. – назойливо продолжал голос.

Теперь Виктор и сам вспоминал, что последние два дня чувствовал себя не слишком прекрасно. Но был уверен: это накопилась усталость. За рассуждениями он заснул, и только иногда сквозь сон до него доносились то чей-то разговор, то скрип двери.

Очнулся ночью. В комнате горела настольная лампа. Валерия в неснятой одежде, поверх одеяла лежала рядом. Почувствовав его движение, она тут же схватила с тумбочки стакан воды:

– У тебя жар! На, пожалуйста! И выпей таблетку! Хорошо бы завтра пойти к врачу.

Виктор с трудом приоткрыл веки:

– И без твоих таблеток обойдусь, – вспомнив о недавно увиденном, процедил он, однако воду взял и таблетку выпил, а Валерия уже с необычайной заботой поправляла на нем покрывало.

Будильник прозвенел, как положено, в восемь тридцать. Наш герой чудом нашел в себе силы сходить в душевую. Только теперь он заметил, что Амалии в комнате нет, и вопрошающе посмотрел на жену.

– У Надежды Степановны, экономистки, – быстро ответила та. – Решили, что так будет лучше, чтобы ты смог спокойно поспать и чтоб Амалия не заразилась. Тебе надо горячее! Надо нормально поесть, – заключила Лера и, взяв с собой кастрюльку и пару ингредиентов для супа, выскочила за дверь.

Она появилась снова, когда муж ее уже был одет и, охая, искал по карманам мобильник.

– Ты куда? – поразилась Валерия. – В институте тебя не ждут. Я еще вчера сообщила секретарю, что ты заболел и выйти не сможешь.

– Мне надо к врачу, – не глядя на жену и зачем-то солгав, процедил он.

Валерия прикоснулась рукой к его лбу и решительно произнесла:

– Нет! Врача я уже тебе вызвала. И очень скоро он будет!

Уже вторую неделю герой наш находился в больнице. Отсюда ему все виделось немного иначе. Он даже, пожалуй, был согласен с Евгением Евграфовичем, что слишком заигрался в свободного от семейных забот человека. Почти каждый день Лера трогательно носила ему передачки, пару раз они почти спокойно общались по телефону, обсуждая дела. Виктор решил, что не будет докапываться до правды, не станет трактовать сам все, что видел, а поверит словам жены. Пусть даже эти слова будут ложью. Чем дольше он находился вне дома, тем больше сердце его щемило при одной только мысли о дочке и о любимой.

Ближе к выздоровлению в воображении нашего героя стали рисоваться картины счастливой жизни: «Можно снять квартиру, – рассуждал он, – жить своей семьей, а не посреди огромного стада». И уже представлял он, как по вечерам гуляет с Амалькой, как вертит ее на какой-нибудь карусели, как дочь катается на велосипеде вдоль огромного и незнакомого ему проспекта, лепит что-то в песочнице, а Валерия создает в их общем доме уют.

9

Прошло три месяца. Хозяйка квартиры, которую супруги сняли в одном из маленьких и чистых городков Подмосковья, неожиданно подняла цену (наслушалась от одной из своих подружек-риелторов, что продешевилась), но сообщила она об этом не за месяц, как было прописано в договоре, а за несколько дней до назначенного срока оплаты.

«По мнению москвичей, – угрюмо рассуждал Виктор, – деньги у них тут на деревьях растут. И не подумала даже, куда мы денемся за неделю со всеми вещами и с ребенком. А переезд?! Для нее пять тысяч (именно настолько подняла хозяйка оплату) – это, может быть, один раз в магазин сходить. А для нас?! Жить целую неделю!»

Впрочем, супруги уже и сами подумывали от нее съехать. Работая и ночью и днем, занимаясь и хозяйством, и дочерью, они вымотались и считали, что дальше так жить невозможно. Надо, по крайней мере, подождать, когда Амалия пойдет в детский сад или кто-то из них укрепится на хорошо оплачиваемой работе, потому что, как ни пытались они планировать свой бюджет, почему-то крéдит всегда обгонял дебет. И чаще всего делал он это в самое неудачное время. Починка телефона, лекарства для дочери, покупка новой обуви, взамен не подлежащей восстановлению старой – разве отложишь такое до следующей зарплаты?

Прогуляться вечером с дочкой Виктору удалось лишь раза четыре. Приходилось писать дипломные и курсовые (их они набрали с Лерой для подработки). Полтора-два часа по утрам до основного места работы и столько же, чтобы вернуться обратно, давали о себе знать. В тот момент, когда, казалось бы, все дела уже были сделаны, ни на что, кроме того, как лечь и уснуть, не было сил.

Когда супруги переезжали, Виктору казалось, что все это время пути (пять станций метро, сорок минут электрички и две остановки на маршрутке или пятнадцать минут пешком до желанного дома) он и сможет тратить на подработки. Но на практике получилось не так. Иногда в вагоне невозможно было не то что сесть, но и встать так, чтобы и спереди, и сзади тебя не подпирали другие, а если и удавалось вдруг проскочить до толкучки, то время в метро пролетало слишком быстро, а в электричке рядом обязательно оказывалась или шумная компания, или две точащих лясы дамы, не утихавших ни на минуту. Выявилась и еще одна специфическая черта подмосковных поездок: в те часы, когда в электричках освобождался проход, они мгновенно превращались в магазин на колесах. Через каждые пять минут двери открывались, и в них показывались то продавцы каких-нибудь носков или стелек, то мороженого и детских игрушек, то собиратели на восстановление храма, то очень милые, но слишком громкие музыканты. Через пару недель и десяток попыток что-либо