— нечасто, но бывало, — она говорила: жив твой мужик, вернётся, жди. Поэтому, получив похоронку, бабы шли к ней, как к последней надежде: вдруг скажет — жив? Но много чаще похоронки оказывались точными, и вдовы сердились, будто прабабка решала, кому жить, а кому умереть. Одна из сердитых и написала донос. Не знала, глупая, что прабабка тот донос увидит во сне — и бросит село, с дочкой переберется в освобождённый, но разрушенный Воронеж, разрушенный настолько, что никому и в голову не приходило искать там прабабку. Других дел хватало.

Я видел вещие сны, но реже мамы и бабушки. Вероятно, у женщин эта способность сильнее — пара икс-хромосом усиливает, что ли. И потому никто не препятствовал моему увлечению спортом, напротив, поощряли. Видно, роду был нужен олимпийский чемпион. Или просто спорт и ведовство не мешают друг другу. Вот и теперь: жучки были реальностью, но была ли реальностью звезда-гармоника в недрах Замка? Или это нужно понимать в переносном смысле? Например, небольшой ядерный реактор, обеспечивающий энергией поместье господина Романова. Вряд ли три ветряных генератора способны удовлетворить все потребности. А если штиль?

Пройдя утренний контроль лейб-докторицы Людмилы Ивановны, поднялся к Вике.

Та уже ждала. Это хорошо. Если тренировку ждут и предвкушают, значит, заниматься смысл есть.

— Я только что была у папы, — сказала она. — Он говорит, что я здорово подтянулась.

— То ли будет, — пообещала я.

Сегодня мы шли по маршруту Б. На этот раз нас атаковали не абстрактные силуэты, а монстры — Дракула, Фредди Крюгер, Вурдалак, Чужой и Хищник. Те, кого, в общем-то, не жалко. Статуи из пластика, искусно раскрашены, не хуже, чем в музее восковых фигур, если рассматривать с расстояния пяти метров и дальше. Но нам рассматривать некогда, мы стреляем. Воспитание решительности у женщин и детей. Правда, при попадании чудовища рычат столь злобно, что палец сам нажимает на курок: попадание — хорошо, а два — лучше. Слежу за Викой. В Дракулу стреляет с заминкой — все же гуманоид, а вот Чужой заминки не вызвал.

Стреляем и бежим — не очень быстро, почти трусцой.

У финиша Вику ждал сюрприз. Сладкое. Две стандартные биатлонные мишени, пять тарелочек. Правда, до них было не пятьдесят метров, а только пять, но ведь и у нас не винтовки, а воздушные пистолеты.

Вика обрадовалась — до стрельбы. После радости не было — все пули пролетели мимо.

Она жалобно посмотрела на меня.

— Через месяц будешь выбивать девяносто процентов, — заверил я ее.

— Правда?

— Гарантирую.

Охранники не улыбались, видно, их наконец-то впечатлила моя стрельба. Но стрелял так я вовсе не ради них — ради Вики. «Делай, как я» — один из старейших и самых эффективных способов обучения. Человек — существо подражательное, с кем поведется, от того и наберется. Единственная сложность — найти человека, который может «делать», но у Вики с этим проблем нет.

Со стрелковой дорожки до ворот Замка мы дошли быстро. Охрана топала серьезно. Притомилась охрана.

Интересно, мелькнула мысль, нет ли среди них бывших моряков? Матроса Железняка, например? Возьмет, да и заявит господину Романову — устали, мол, расходитесь подобру, поздорову, господа хорошие.

Нет, аналогия с Учредительным Собранием хромает на обе ноги. И охрана не распропагандирована, а, главное, господин Романов охране платит, и платит соответственно. Если он уйдет, кто будет платить? Столько платить? Новый хозяин? Нет уж, ребята, новый хозяин будет искать новую охрану, охрану, не замаравшую себя предательством. Верность — тоже капитал.

Хотя не все это понимают.

— Иван, папа меня берет полетать на дирижабле. Хотите с нами? — в голосе у Вики слышалась тревога — не откажусь ли я.

— Хочу — ответил я.

— Тогда в час дня, хорошо? Приходите ко мне, и мы вместе пойдем, — радостно сказала Вика. У нее есть то, чего нет у меня — полёт на дирижабле. И она может этим поделиться.

— Замечательно. Никогда в жизни не летал на дирижаблях.

Вот так. У нас новая зона соприкосновения: мы оба полетим на дирижабле. А многие никогда дирижабля и не видели. Что не видели, даже не подозревают о существовании.

Вику я передал мисс Эвелин, у них еще урок английского. А у меня?

Я спустился в тир и немного пострелял. Потом позанимался на тренажёрах — и опять пострелял. Из малокалиберного, но все-таки порохового пистолета.

Отчего бы майору победоносных войск и не пострелять перед полётом?

Я настолько увлекся, что едва успел к назначенному времени смыть пот и пороховую гарь.

Но все-таки успел.

Когда зазвонил телефон, я был в полной готовности.

— Иван, мы сейчас выходим. Спускайтесь в холл, хорошо?

— Хорошо.

Я не в башне, куда мне особенно спускаться?

В холле я оказался пятью минутами раньше Вики.

Та была не одна, а с отцом, господином Романовым.

Он поздоровался первым — уверенно, бодро, энергично.

Я ответил столь же бодро.

Мы прошли к лётному полю.

Дирижабль при свете дня казался не менее таинственным, чем ночью. Корабль инопланетян — чужой, строгий, непонятный.

Аэронавт в кожаном костюме отсалютовал нам — или только Главе Императорского Дома? Романов и с ним поздоровался. За руку.

Второй аэронавт откинул дверцу и спустил трап. Мы поднялись в гондолу.

Мне доводилось летать на частных самолетах богачей. Так вот, здесь было все не так, как в «Лирджете» или «Гольфстриме». Больше всего гондола напоминала гостиную номера «люкс», декорированную дизайнером-классиком. Кресла натуральной кожи, ковёр на полу, столик, бар. Но, главное, иллюминаторы овальные, как экраны первых телевизоров, но большие, как телевизоров современных. За переборкой — отсек аэронавтов. Переборка прозрачная, во всяком случае, с нашей стороны.

Мы — я и Вика — уселись в кресла, Алексей Александрович же отдавал распоряжения аэронавтам. Затем вернулся и сел с другой стороны от Вики. Еще шесть кресел остались свободными — при том, что стояли они достаточно просторно.

— Начинаем подниматься, — сказал первый аэронавт.

Мы смотрели, как в иллюминатор сначала помещается лётная площадка, а затем и сам Замок с его башнями, стенами, рвами и ветряками.

Двигатели работали едва слышно, много тише, чем в лимузине, что катит по дороге в Виндзорский дворец. Вика и Алексей Александрович говорили вполголоса, но хоть бы и шептали, трудно было бы не разобрать. Впрочем, разговор был обычным для ситуации, когда дочь, которая редко видит отца говорит с отцом, который редко видит дочь.

Я из деликатности не слушал, хоть и всё слышал. Смотрел в иллюминатор.

Дирижабль летел на север. Скорость относительно