Поппи тоже плакала, горько плакала, по-настоящему, потомучто даже если она не умрет, как все смертные, ей предстоит многое потерять:свою прежнюю жизнь, свою семью, все, что ей знакомо с детства. Так хорошо быловыплакаться, ей очень нужно было облегчить душу.

Немного успокоившись, Поппи снова принялась утешать маму.

— Единственное, чего я не хочу, так это чтобы тыволновалась и переживала. — Она посмотрела вверх, на мамино лицо. —Ты ведь попробуешь? Для меня.

«О Господи, я похожа на Бетт из «Маленьких женщин»![3] Святая Поппи! А правда состоит в том, что если бы ядействительно умирала, то рыдала бы и билась в истерике все дни напролет».

По крайней мере, ей удалось успокоить маму. Она былапо-прежнему вся в слезах, но выглядела по-настоящему гордой.

— Ты просто нечто, Поппет, — только и моглавымолвить миссис Хилгард, но губы ее дрожали.

Поппи в ужасном замешательстве отвела взгляд, ее спаслановая волна слабости. Она позволила маме отвести себя в кровать.

И в это время она придумала, как сформулировать вопрос, которыйона хотела задать маме.

— Мам, скажи, — медленно начала Поппи, — что,если где-нибудь меня могли бы вылечить, например в другой стране… или ещегде-то, но я не смогла бы вернуться оттуда? Я хочу сказать, если бы ты знала,что со мной все в порядке, но никогда больше меня не увидела бы? — Онаиспытующе поглядела на маму. — Ты хотела бы, чтобы я согласилась на это?

Мама ответила мгновенно, не раздумывая:

— Дорогая, я хотела бы, чтобы ты вылечилась, даже еслидля этого потребовалось бы отправить тебя на луну. На столько, на сколькопотребовалось бы. — Она помедлила минуту и спокойно добавила: — Но такогоместа нет. Я очень хотела бы, чтобы оно существовало.

— Я знаю. — Поппи нежно погладила ее руку. —Я просто спросила. Я люблю тебя.

Этим же утром, чуть позже, пришли доктор Франклин и докторЛофтус. Встреча с ними оказалась не такой ужасной, как предполагала Поппи, еслине считать того, что она чувствовала себя обманщицей, когда они восхищались ее«потрясающей выдержкой». Они говорили о том, что в медицине не существует двуходинаковых случаев, что знали людей, которые попали в ничтожный процентвыживших. Святая Поппи не знала, куда деться от стыда, но слушала и кивалаголовой до тех пор, пока они не начали говорить о новых обследованиях.

— Мы хотели бы сделать ангиограмму илапаротомию, — сказала доктор Лофтус, — ангиограмма — это…

— Это когда мне в вены воткнут трубки? — вырвалосьу Поппи, прежде чем она успела что-либо подумать.

Все смотрели на нее с нескрываемым удивлением. Доктор Лофтусулыбнулась:

— Похоже, ты читала об этом.

— Нет, я просто… Думаю, я где-то об этомслышала, — ответила Поппи.

Она знала, как догадалась, что это за обследование: в головедоктора Лофтус промелькнули очень яркие образы. Конечно, лучше эти «фокусы»держать при себе и никому не демонстрировать, но для этого она сейчас слишкомрасстроена.

— А лапаротомия — это операция, да?

Доктора переглянулись.

— Да, маленькая операция, — ответил докторФранклин.

— Но ведь мне эти обследования не нужны, верно? Я имеюв виду, вы ведь уже знаете, что со мной. А обследования очень болезненные.

— Поппи, — мягко сказала миссис Хилгард.

Но доктор Лофтус медленно ответила:

— Это так, но иногда нам нужны обследования, чтобыподтвердить диагноз. Хотя в твоем случае… они действительно не нужны, Поппи. Мыуверены в точности диагноза.

— Тогда зачем они? — спросила Поппи. — Я былучше вернулась домой.

Врачи переглянулись, затем посмотрели на миссис Хилгард.Потом, даже не пытаясь как-то объяснить свои действия, они вышли в коридор.

Когда они вернулись, Поппи уже знала, что она победила.

— Можешь ехать домой, Поппи, — тихо сказал докторФранклин, — по крайней мере, до тех пор, пока не появятся другие симптомы.Сестра расскажет твоей маме, как за тобой ухаживать.

Едва услышав эту радостную новость, Поппи сразу же позвонилаДжеймсу. Он поднял трубку после первого звонка и спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Довольно хорошо, если не считать слабости, —сказала Поппи, понизив голос до шепота, поскольку в это время за дверью мамаразговаривала с медсестрой. — Я возвращаюсь домой.

— Я приду днем, — отозвался Джеймс, — позвонимне, когда будешь уверена, что осталась одна. И, Поппи, не говори Филу, что яприду.

— Почему?

— Потом объясню.

* * *

Когда она наконец оказалась дома, ее охватило странноечувство. Клифф и Фил были дома. Все были с ней необычно нежны, старалисьсделать вид, будто ничего необычайного не происходит. Поппи слышала, какмедсестра говорила маме, что лучше поддерживать привычный режим повседневнойжизни.

«Похоже на день рождения, — удивленно размышлялаПоппи. — Или на торжество по случаю окончания школы». Чуть ли не каждуюминуту в дверь звонили посыльные и приносили все новые и новые букеты. СпальняПоппи напоминала цветущий сад.

Поппи очень жалела Фила. Он был потрясен, но старалсядержать себя в руках. Ей хотелось успокоить его так же, как она успокоила маму.Только как это сделать?

— Подойди ко мне, — приказала она и, когда онподошел, крепко обняла его и прижала к себе.

— Ты победишь, — прошептал он, — я знаю. Ни укого нет такой жажды жизни, как у тебя. К тому же свет не видел такой упрямицы.

Только теперь Поппи поняла, как сильно будет скучать понему. Отпустив его, она почувствовала головокружение.

— Может, тебе лучше лечь? — нежно спросил Клифф, имама проводила Поппи в ее комнату.

— Папа знает? — спросила она, пока миссис Хилгардходила по комнате.

— Я пыталась связаться с ним вчера, но на телефоннойстанции сказали, что он переехал в Вермонт. Они не знают, куда именно.

Поппи кивнула. Очень похоже на папу — всегда в дороге. Онработал диск-жокеем, если не играл в театре или не показывал фокусы в цирке. Смамой они расстались, потому что все вышеперечисленное удавалось ему довольноплохо, по крайней мере недостаточно хорошо, чтобы за это прилично платили.Клифф воплощал в себе все достоинства, которых был лишен папа. Он оказалсядисциплинированным, трудолюбивым и ответственным. Он прекрасно подходил миссисХилгард и Филу. Они были так похожи друг на друга, что Поппи порой чувствоваласебя среди них немного чужой.