в рюкзак, а я его плотно на молнию закрыл, чтобы проводник не сбежал.

– Что за Курсис? – спрашиваю погодя.

А Микола уж из воды копье вытащил и над собой занёс, как индеец с амазонских лесов. И стоит такой в молочный туман глядит, что-то там выглядывает.

А я чего, хуже? Тоже так же с копьем встал. Стоим, как два индейца и погремушный треск этот проклятый никак не кончается.

– Так что за Курсис? – повторяю шёпотом.

– Цветок гадский.

– Цветок?

– Да, цветок.

– И что теперь? – говорю. – Цветок что нам сделает?

– Плохо он нам сделает, – говорит Микола, отираясь локтем от пота. – Надеюсь, пройдем.

Пошли мы дальше без сердца. Микола шаг делает и по сторонам головой медленно вертит. Я его маневр повторяю. Копья у нас над головами занесены, чтобы метнуть во врага болотного.

Через пять шагов по левую сторону разглядел я в тумане еще одно чудное растение с высоким толстым стеблем, который вверху изгибался, как фонарь уличный, и свисал над водой круглым колючим шаром светло-зеленого цвета. Как потом я узнал, это то и был Курсис Эпиктус. Просто сперва мы молодой росток увидели, а тут уже созревший организм.

Шар над водой, похожий на морского ежа размерами и формой, немного пульсировал, словно внутри сидело что-то живое. Вскоре из тумана показались еще три висячих ежа, а потом уж они были повсюду. Мы едва могли идти, чтобы не задевать их. Мы не знали, откуда ждать опасности, а потому двигались медленно, постоянно оборачиваясь туда-сюда. Вдруг, Микола остановился.

– Стой! – резко так говорит и смотрит в одну точку.

Я встал и смотрю, куда и он. А он смотрел на колючий шар, из которого через нижнюю дырочку стекала желтая слизь.

– Что это? – тихо так, с замиранием спрашиваю.

– Сейчас появится, – говорит Микола и копье сильнее все сжимает. – Будь на чеку!

Куда уж больше на чеку то быть? Я на таких нервах, что крокодила бы убил одним ударом.

Вскоре колючий шар надулся, увеличился раза в полтора, по нему пошла судорога и наружу исторглось нечто розовато-желтое. Оно булькнуло в воду, погрузилось, и тут же всплыло обратно, сочась желтой слизью. Штука выглядела, как огромный вареник, такой же полукруглый и толстый с одной стороны. Мы нацелились, но копья швырять не решались. Расстояние было слишком велико, а мы все-таки не родились амазонскими индейцами.

Настоящий страх я испытал тогда, когда у розового вареника на макушке открылись слипшиеся круглые глаза, а потом приоткрылась и вся пасть со множеством мелких острых зубов. А пасть у этой твари была во все туловище.

Розовая тварь моргнула черными глазами-шарами и вдруг стремительно, словно под ней работал лодочный мотор, двинулась к нам со скоростью в десять узлов. Задолго до контакта Микола прицельно обрушил копье в зубастого младенца. Он продырявил его насквозь. Из-под древка брызнула черная кровь. Зубастый вареник засел на копье так, что Миколе пришлось махнуть им в сторону, чтобы тот слетел прочь.

– Чуть не попались, – вздыхаю я с облегчением.

– Сзади! – бьет тревогу Микола.

И только я успел повернуться, как вижу, на меня летит разверзнутая пасть другого новорожденного поганца. Я только-только успеваю копье выставить и оно аккурат в глотку неприятелю входит. У меня от неожиданности сердце чуть в горло не выпрыгнуло. И стою я такой ошарашенный, весь черной кляксой обрызганный. Еще б немного…

А потом и думать времени совсем не осталось. Шары Курсис Эпиктус один за другим выплевывали своих зубастых пострелят. Вода вокруг вся волнами пошла. Одни зубастые вареники в заросли сразу уплывали, а другие нас атаковали. Микола трех штук за несколько секунд заколол, да и еще мне помог. Хорошо хоть копье в них входит, как в тесто хорошо проваренное. И лопаются они на острие, как надутые мозоли на пятках.

Прижались мы с Миколой спина к спине и кружимся по кругу, то в одну сторону, то в другую. То по часовой стрелке, то против. Я прикончил штук десять, наверное, а на одиннадцатого промахнулся… Впился в меня вареник зубастый, прямо в плечо голое. Кровь как из-под его зубов заструится, а меня обожгло всего от боли.

Кричу я, как бешенный, и свободной рукой гада хватаю. А Микола ноль внимания, он своими тварями занят. Кое-как удалось содрать заразу эту, но пока сдирал одного, другие два в бока вцепились. Все, думаю, кончита мне. Спойте песню на похоронах. Материться стал, бога в речь вмешивая. Медленно покрываюсь тварями и чувствую, как плоть на мне рвется… А потом слышу, как Микола орет во всю глотку:

– Воздуха больше возьми! И ныряй!

Я вдохнул и нырнул. Микола за мной. С головой мы оба в воду ушли. Не прошло и трех секунд, как расцепились челюсти тварей зубастых. И как каждая челюсть разжимается, так в меня словно новая сила вливается. Оказалось, что не могут они под водой долго находиться.

Выныриваю я освобожденный, а Микола чуть раньше вынырнул и снова гаденышей дырявит самодельной пикой. Вокруг треск лютый стоит от ропота возбужденных врагов. И не слышно за этой трескотней даже своего голоса.

– Надо уходить!– кричу и заодно вареника пронырливого дырявлю.

– Согласен! – кричит Микола в пылу боя. – Нырками пойдем! По проходу!

– Угу, – говорю и в воду ныряю.

Только теперь плыву я, как дельфин заморский. Нырок и на воздух, нырок и на воздух. Правда с копьем не очень удобно получается. Выныриваю в очередной раз, назад оборачиваюсь. Нет Миколы. Лишь рой зубастых вареников по воде шлепает. Друг дружку они жрать стали, без нас то.

– Микола! – кричу.

А паренек выныривает где-то уже далеко впереди меня. Вот чертяка, думаю. И снова под воду ухожу. Так, нырками мы ушли далеко от зловещих цветков. Туман здесь отступил, лишь сверху клубился.

– Стой! – снова Миколе кричу. – Ушли, кажется. Давай дух переведем.

А паренек на меня смотрит и лицо у него такое, будто у меня вторая голова выросла.

– Чего? – говорю и сам осматриваюсь, а потом, как закричу.

На человека теперь я мало походил. Больше сходства с живой наживкой для ловли белой акулы. Ну, знаете, когда свинью во многих местах надрезают и за борт кидают, чтобы хищник запах почуял.

– Пузырек еще при тебе? – Микола спрашивает.

Я полез в рюкзак.