— За что? За то, что я гей, или за откровенность?

— За то и другое, пожалуй.

— На здоровье. Кстати, когда ты пришла, у меня начался приступ.

— Я догадалась. А твоя мама сказала, что ты ищешь парные носки.

— Она никогда не умела врать. — Соломон поднял ступню и пошевелил голыми пальцами.

— Хотя бы попыталась, — сказала Лиза. — Мне кажется, она клевая.

— О да, — кивнул Соломон. — И папа. Не знаю, что было бы со мной, если бы не они.

— А они… догадываются? Что ты гей.

— А какой смысл им говорить? Да и повода не было.

— Но это же важно!

— Наверно. Я уже точно не поменяюсь.

— А когда ты это понял?

— Лет в двенадцать. День назад даже мысли об этом не было, а на другой проснулся, и меня будто озарило.

— Значит, это… просто чувство, ощущение? Или ты влюблялся в других парней?

— И это тоже. Больше чем чувство. Но не настолько сильное, как когда ты знаешь, что у тебя голубые глаза и темные волосы. Это как будто что-то, что ты не можешь открыть про себя, пока не созреешь.

— У натуралов так же, — кивнула Лиза. — Только нам прятаться не надо.

— В точку, — кивнул Соломон.

Лиза сбросила обувь и забралась на диван с ногами.

— Кстати, — сказал Сол, вскакивая, — у меня же есть конфеты.

— Тащи же их скорее, кэп.

Вернувшись с кухни, Соломон сел поближе к гостье, так что они не раз соприкоснулись локтями, пока передавали друг другу конфеты. Однако они не придавали этому значения и не отвлекались от происходящего на экране, будто уже миллион раз проводили время вместе.

Когда Лиза засобиралась домой, на часах уже было за полночь. У самых дверей, перед тем как сказать пока-пока, она спросила Соломона, нельзя ли его обнять.

— Можно, — шепнул он в ответ. — Только по-быстрому.

Однако Лиза не послушала и обнимала его так долго, что он понял — она это делает искренне. Соломон поделился с ней тайной, о которой никому никогда не рассказывал. Если это не дружба, то что? Лиза вошла в круг его близких друзей. Черт побери, да она и была этим самым кругом. Столь мощный прогресс всего за пару визитов нивелировал легкое чувство вины, шевелившееся где-то глубоко внутри.

— Кларку тоже можешь сказать, — добавил Соломон, пока она не ушла. — Пусть знает, что ему не о чем волноваться.

Домой Лиза вернулась около часа ночи и поняла, что не уснет, не созвонившись с Кларком. Тот снова гостил у отца, а значит, скорее всего, сейчас играл в приставку и объедался фаст-фудом. Так оно и было.

— Алло, — протянул Кларк после пары гудков.

На заднем плане слышался телевизор.

— К Соломону можешь больше меня не ревновать.

— Свидание провалилось? — решил пошутить Кларк.

— Он стопроцентный гей!

— О! Забавно.

— Забавно?!

— Не в смысле ха-ха-умора, а в смысле, что моя подружка завела себе другого парня — гея.

— Да ну тебя, — отмахнулась Лиза. — В общем, теперь ты знаешь.

— Надо срочно сказать маме. Она вышлет твоему другу пару Библий.

— Кларк, тут нет ничего смешного.

— Ну прости. Круто, что он рассказал. Видно, ему и правда не с кем было поделиться.

— Наверное, — согласилась Лиза. — А еще он попросил у родителей бассейн.

— Он же не выходит из дома! Ты меня запутала.

— Не выходит. Но сказал, что собирается.

— Безумие, — выдал Кларк. — Не в смысле, что он безумен… ну ты меня поняла.

— Только все это как-то грустно. Он не уверен, стоит ли открываться родителям. Говорит, это не важно.

— Он прав, разве нет? Если безвылазно сидишь дома — кому какое дело до твоей ориентации.

— Суть не только в том, что он сидит взаперти.

— Ну не знаю. Если бы я решил закрыться от мира и у меня не было бы тебя, какая была бы разница, гей я или не гей. Разве что гугл-запросы знали бы всю правду…

— Как вульгарно.

— Ну прости.

— Все гораздо серьезней, — сказала Лиза. — Может, именно это стало причиной… Он не знает, как прийти в согласие с самим собой, потому что думает, что его ориентация не имеет значения. Отсюда социофобия!

— Лиза, парень все тебе рассказал уже на второй встрече. Не похож он на тех, кто отрицает себя.

— Тоже верно… И это сбивает с толку. Он немного беспокойный, но в остальном такой же, как мы. С ним легко общаться. Он забавный. Честно! Не вижу причин, по которым он не может контактировать с людьми снаружи. Соломон такой же, как все.

— Видимо, не совсем, — сказал Кларк. — Но ты думаешь, что если станешь ему другом, то сможешь помочь?

— Да, план таков, — ответила Лиза. — Начну с себя, а позже и ты подключишься. Покажем ему, что он теряет, прячась от внешнего мира.

— Что? Я не ослышался? Мне тоже отведена какая-то роль?

— Если сам захочешь. Ты же говорил, что ребята из команды тебя достали.

— Достали не то слово, — закатил глаза Кларк. — Они полные придурки.

— Ну вот.

— Слушай, а ведь ты можешь что-нибудь сочинить для своего эссе и выиграть стипендию.

— Знаю, но я хочу помочь ему. Дело уже не только в стипендии.

— Без шуток?

— Ага. Подождем пару недель, а то он не выдержит такого количества потрясений. И поскольку ты, скорее всего, лишишь меня звания «новый лучший друг Сола», мне надо узнать его получше.

— Я правда забавный.

— Позволь-ка, я угадаю… На тебе пижамные штаны и… думаю, больше ничего. Рядом чипсы Doritos. И пончик. Или даже два.

— Потрясающе. Как ты это делаешь?

— Я экстрасенс, — ответила Лиза. — Чем занимается сестра?

— Тем же, что и я. Рубимся в видеоигры часов пять подряд. Это, конечно, не повод для гордости. Но я все равно горжусь.

— Забавно, — сказала Лиза. — Стоило подружиться с балбесом-затворником, и ты пошел по его стопам. Куда катится мир?

Наутро, увидев машину Рона на подъездной дороге, Лиза обрадовалась. Она не питала к отчиму особых чувств, но матери он нравился, когда Рон был дома, та становилась гораздо счастливее. Жаль, что жить нормально у них не получалось — они были из разряда тех многочисленных пар, которые то души друг в друге не чают, то готовы друг другу глотки перегрызть. Лиза решила, что некоторые парочки только так и могут существовать, и радовалась, что она из другого теста.