разворачивались, пока я холодные ванны в подтопленном гробу принимал…

- Если увидишь толпу чудаков в противогазах и гидрокостюмах с канистрами, да сигнальными ракетницами, то не удивляйся, - проскрипел полковник. - Это и есть те самые ополченцы.

- Почему бы не попытаться набрать из них боеспособные отряды добровольцев, да вооружить «Всполохами» и штатными ЗК-М? - с ходу предложил я. - Все лучше, чем если они будут по улицам шататься и самосуд вершить.

- Да есть такие отряды, - устало помассировал виски Гиштап. - В обществе просто зреет недоверие к власти, а потому не все ополченцы спешат к нам. Думают, что справятся с работой инквизиции лучше. К тому же, сам понимаешь, не всякому из них можно оружие доверить.

- Даже не предполагал, что все настолько хреново…

Свернув с темы обостряющейся обстановки, мы с комбатом обсудили мое возвращение в строй. Старый офицер окинул мою отощавшую фигуру многозначительным взглядом и посоветовал как можно скорее восстанавливаться и возобновлять тренировки, иначе новый ИК-Б мне придется ждать до середины лета. Полковник пообещал, что все мои документы и допуски восстановят уже завтра, однако до оружия не допустят, покуда я не пройду полное обследование у мозгоправов. Ну а до тех пор мне предоставлялась относительная свобода действий. Отъедайся, отсыпайся, тренируйся. Единственное условие - быть на связи двадцать четыре часа в сутки, если генерал Крюков пожелает меня увидать лично.

Когда с обсуждением всех насущных вопросов было покончено, Гиштап и Умар поднялись из-за стола и направились к выходу. Они непрестанно косились в мою сторону с осторожностью и легкой опаской, словно никак не могли поверить, что я в буквальном смысле восстал из мертвых, и до последнего ждали подвоха. Ну да чего уж там, у меня и самого не до конца все это в голове укладывалось…

Я вышел вместе с Мариной провожать их и пожать на прощание руки. И вот когда мои пальцы обхватили ладонь Салманова, он с несвойственной ему серьезностью произнес:

- Ты изменился Юрий, и очень сильно. Я чувствую.

- Такое любого изменит, Сынок, - не стал я отшучиваться.

- Ты прав, - угрюмо ответил напарник, - прости меня еще раз. За то, что оставил одного. Я не должен был…

- Хватит, Умар.

- Но я…

- Пожалуйста.

Парень с силой стиснул челюсти, будто злился за что-то то ли на себя, то ли на меня, но больше говорить ничего не стал. Мы разомкнули ладони, и Гиштап едва ли не за руку увел своего подчиненного, о чем-то ворча себе под нос. И как только Марина закрыла за ними дверь, я ощутил, что туго накрученная внутри меня пружина наконец-то начала ослабевать. Спустя еще полминуты дар окончательно успокоился, перестав держать в напряжении, и я впервые за прошедшие несколько часов вдохнул полной грудью. Уж не присутствие ли Сынка вызвало такую странную реакцию?

- Все хорошо, Юра? - прервала воцарившееся молчание Маришка. - Ты, кажется, даже моргать перестал.

- Задумался просто, - заставил я себя усилием воли вынырнуть из размышлений. - Ты извини, Марин, но я, похоже, еще не скоро оправлюсь. А некоторые странности могут остаться со мной навсегда.

- Меня это больше не пугает, - мягко улыбнулась девушка и взяла меня за руку. - Пойдем, тебе нужно отдыхать…

* * *

Глубокая ночь, расцвеченная уличными фонарями и редкими огнями проезжающих машин, была до противного тихая и безмятежная. Ни тебе музыки из портативных колонок, ни криков и смеха от каких-нибудь подвыпивших компаний, ни даже собачьего лая. Просто тишина, слишком редко прерываемая шорохом автомобильных шин и тихим урчанием моторов.

Иными словами, ничто сейчас не могло заглушить мучительного шепота, звучащего в моей голове, но даже так я не сумел разбрать ни единого слова. Вполне очевидно, что уснуть под аккомпанемент такой колыбельной у меня никак не получалось, а потому я тихонько выбрался из-под оделяла, чтобы не разбудить сопящую Марину, и отправился на кухню. Там я зажег малый свет на вытяжке, включил чайник и уселся, сложив руки на столешницу.

«Что со мной происходит, может ты знаешь?» - мысленно спросил я у своей татуировки на запястье, рассматривая тонкие линии на одряблевшей коже. Но никакого небесного откровения, конечно же, на меня не свалилось ни сейчас, ни через десять минут. Вода уже вскипела, ощущение холода по-прежнему сковывало мои мышцы, но мне не хотелось вставать.

В такой молчаливой задумчивости меня и застала Маришка. Она возникла в дверном проеме, сонно щурясь и потирая глаза, а затем молча подошла и села рядом.

- Не спится? - полуутвердительно осведомилась девушка.

- Как видишь.

- Мне тоже, - совсем неубедительно соврала хозяйка, практически сразу выдав себя долгим и протяжным зевком. - Волнуюсь перед завтрашним днем.

- А что у тебя? - поинтересовался я.

- Как что? А я разве не говорила? - удивленно вскинула брови девица. - Я же на работу устроилась.

- Ого, молодец! - похвалил я собеседницу. - Рад, что ты постепенно отпускаешь прошлое и двигаешься дальше. Так держать!

- После твоих похорон я в очередной раз поняла, насколько хрупка и быстротечна жизнь, - отстраненно ответила Марина, словно не слышала моей реплики. - И тогда я спросила себя, хочется ли мне остаток отмеренных дней провести вот так? Как трусливая мышь, забившись в собственной норке. Потому я заставила себя двигаться, чтобы не погружаться обратно в яму, откуда ты меня с таким трудом вытаскивал. Это решение невольно вынудило задуматься и о другом. Должна ли я отвергать человека, с которым хорошо и спокойно, только потому что он отличается от меня? Не знаю, откуда во мне зародилась эта убежденность, но с того самого дня я, как только увидела твое тело в морге, была уверена - ты вернешься. Разум сухо говорил, что это невозможно, что умирают даже инфестаты. А вот сердце… сердце не желало с ним соглашаться и продолжало верить в сказку. И я пообещала себе и богу, если мне выпадет второй шанс, то я обязательно попытаюсь все исправить…

Я молча слушал исповедь девушки и осознавал, что раскрывать рот сейчас не нужно. Пусть Маришка выговорится, выплеснет все сомнения, накопившиеся в ее душе с момента нашего расставания. Может когда-нибудь и я смогу поделиться с ней тем мраком, который поселился в моем теле и мыслях…

- Ответь, Юра, - плавно подвела она итог под своей речью, - ты сможешь меня простить?

- Я на тебя никогда и не обижался, - глухо ответил я. - Мне понятны твои опасения и желание держаться подальше, ведь