Толкаем сгрудившихся у калитки подростков. Трамбуемся в тачку под их возмущенный галдеж. Не пристегиваемся. Хватаем кислород неравномерными лошадиными порциями. Все вокруг смазывается.

— Лиля, адрес!

Требовательно дергает меня за запястье Игнат, когда я прикипаю к невидимой точке на лобовом стекле, и, получив координаты, резко стартует, паля резину. И в любой другой ситуации я бы обязательно оценила его виртуозную манеру вождения, но сейчас я могу концентрироваться только на сковавшем мое нутро цепями «переливании крови».

— Дыши, Лиля! Дыши!

Не отвлекаясь от достаточно оживленной трассы, высекает Крестовский и каким-то чудесным образом запускает улетевшие в анабиоз процессы. Вышвыривает из липкой комы и подталкивает хоть к каким-то активным действиям. Так что я остервенело тапаю трясущимися пальцами по экрану и прижимаю к уху телефон.

Лия была с Варей. Лия должна что-то знать. Ну же, возьми трубку!

Горячечно шепчу, словно душевнобольная, но беспощадный автоответчик упорно настаивает на том, что абонент недоступен или находится вне зоны действия сети. Отчего я захожу на новый виток паники, впиваясь ногтями в ладони и кусая губы до крови, как будто это поможет нам скорее преодолеть оставшиеся километры.

Пункт назначения. Визг тормозов. Прогретый майским солнцем горячий асфальт. Оглушительный грохот в груди. Туфли в руке. И Игнат рядом, как спасательный круг.

Задыхаясь, я бегу ко входу в отделение скорой, запрещая себе думать о том, что мы могли опоздать. А перед глазами проносятся картинки наших привычных будней, пропитанных теплотой и лаской. Вот я, насмотревшись обучающих видео, пробую заплетать Варе французские косы. Вот варю куриный бульон, потому что вчера мы с ней промокли до нитки под проливным дождем, и теперь она надсадно кашляет. Вот мы выбираем нарядное бирюзовое платье ей на день рождение. Вот осторожно выводим плавные линии в новой раскраске. Вот…

— Осторожно!

Потеряв фокус и последние крохи самообладания, я спотыкаюсь о ступеньки и едва не впечатываюсь носом в стремящийся мне навстречу пол. Снова страхует Крестовский. Ловит, притискивает к горячему телу и дышит так же хрипло и прерывисто, как я.

А в длинном больничном коридоре все относительно спокойно. Вселенная не сошла с ума. Астероид не рухнул на Землю. Вавилон не рассыпался в прах. Немногие посетители тихо переговариваются. Кто-то баюкает загипсованную руку, кто-то гладит перебинтованную голову, кто-то раздраженно отказывается от госпитализации.

И я просто-напросто тону в чернильно-черном болоте отчаяния, когда из ближайшего кабинета выскальзывает уставший дежурный врач. Засовывает смятую маску в карман бывшего когда-то белым халата, оттирает со лба пот и негромко так матерится.

— Здравствуйте. Я мама Аристовой Варвары. Его кровь подойдет для переливания.

Сделав два шага вперед, я настойчиво подталкиваю Игната к застывшему посреди коридора высокому молодому доктору и на разный лад кляну превращающиеся в вечность минуты.

— Не нужно переливание.

— Как… не нужно?

Пока пространство стремительно меркнет, я выцеживаю побелевшими губами, с глухим стуком роняю туфли и чуть не падаю на колени, оттого что в организме разом отказывают все системы. Даже аварийные.

Снова мешает Крестовский. И подхватывающий меня под другой локоть врач.

— С вашей дочерью все в порядке. Лилия…?

— Романовна.

— Лилия Романовна, к сожалению, в нашем отделении случилось досадное недоразумение. У вашей дочки обычная бытовая травма, рану промыли и сейчас накладывают швы. Так вот, одновременно с вашим ребенком к нам в больницу поступила другая девочка с такой же фамилией, и дежурная медсестра ошибочно сообщила вам об аварии.

Слишком много слов.

Они с диким скрежетом просачиваются в мой воспаленный мозг и далеко не сразу укладываются в затуманенном сознании. Страх все еще плотно держит меня за горло. Я по-прежнему зябко дрожу.

— Мы, конечно же, приносим свои извинения. Вы можете подать жалобу, но… прошу понять. Все-таки человеческий фактор.

— Да не собираюсь я на вас жаловаться! Могу я увидеть дочь?

Гулко выдохнув, я кивком даю понять, что больше не нуждаюсь в поддержке, и медленно поднимаю туфли. Заново учусь чувствовать. Проталкиваю в легкие кислород. Покрываюсь мурашками от холодящего ступни пола.

— Семнадцатый кабинет. Предпоследняя дверь справа.

Болезненно морщится от не слишком приятного разговора дежурный врач, только я его уже не слышу. Приклеиваюсь взглядом к выскальзывающим в коридор Варе и Лие и снова бегу, оставляя Игната далеко позади.

Шаг. Второй. Третий.

Опускаюсь на корточки, мельком изучаю перебинтованное дочкино предплечье и обхватываю ее удивленное личико ладонями. Лихорадочно целую нос, лоб, подбородок. Запутываюсь пальцами в волосах. И не ощущаю, как по щекам текут крупные глупые слезы…

Игнат

«Его кровь подойдет…»

Убийственное в своей простоте предложение шарахает в меня зубчатой молнией и продолжает рефреном крутиться в башке, пока Аристова бросается к дочери и бережно ощупывает прижимающуюся к ней кроху.

Рефлексы заторможены. Тело в какой-то прострации. Вопросы толпятся в мозгу в хаотичном порядке, наскакивают друг на друга и что есть мочи раскручивают маховик событий.

Почему Лиля не позвонила супругу, когда мы ехали в больницу? Потому что он работает на другом конце города или потому что он не может быть донором для Варвары? Зато я могу…

Мотнув головой, я прочесываю пятерней волосы и невольно окунаюсь в немного запылившуюся мозаику прошлого. Вспоминаю, как мы с Лилей сидели в клинике, слушали длинную обстоятельную лекцию о резус-конфликте при беременности и клятвенно заверяли лечащего врача, что будем строго выполнять все его рекомендации и своевременно пройдем все обследования, которые он только назначит. Да.

С того момента я знаю все об антирезусном имунноглобулине, а таблица вероятности группы крови ребенка по группе крови родителей до сих пор валяется где-то в сохраненках.

— Игнат, спасибо тебе большое за все! Просто не знаю, что бы я делала, не окажись ты рядом…

Я слишком глубоко погружаюсь в грозящие кое-кому огромными проблемами в будущем рассуждения и не сразу замечаю, что Лиля вместе с льнущей к ней Варварой успели поравняться со мной и теперь благодарно буравят мою персону своими одинаковыми серыми глазищами. От поразительно сходства и пока еще не подтвержденных ничем догадок становится немного не по себе.