Убегая от Кости, я прямиком направилась к Прокоповне, которая давно не нянчит меня и редко навещает (ноги совсем отказываются работать), зато я каждый день у нее бываю. Иногда мы долго болтаем. Иногда я помогаю ей по дому – воды натаскать из колодца, посуду вымыть, пол подмести. Иногда молча пьем чай. Я часто читаю ей книги, что-нибудь из школьной программы (особенно мы это практикуем в осенне-зимний период, когда за окном непогода – барабанит дождь, либо воет вьюга, а нам у печки тепло и уютно). Но главное, как и много лет назад, я все так же доверяю ей все свои тайны и секреты, а она продолжает меня учить уму-разуму.

– Дочка, не вздумай ничего подобного сотворить! Девичья честь – не пустой звук. Это ж надо такую глупость выдумать! Ну и Костик! Ну и фрукт! – Прокоповну мой рассказ поверг в состояние гнева праведного, мне даже показалось, еще чуть-чуть, и она на своих двоих помчит вправлять мозги этому дураку. – Костику пора бы свою бурную фантазию в нужное русло направить. Гляди, какой сказочник пропадает! Сколько ж ты от него уже натерпелась, и когда же он уже уймется!

Прокоповна возмущается, лежа на диванчике у кухонного окна, а я суечусь у плиты, пытаясь вскипятить нам чаю. А еще я тайком улыбаюсь и все время возвращаюсь в тот момент, когда губы этого дурака прикоснулись к моим.

– Ты смотри, как краска лицо залила, не о том думаешь, ведмежонок. – Слова Прокоповны действуют, как если бы она плеснула в мое лицо керосина и подожгла. – Нет, ну то, что поцеловал, это, конечно, неплохо, это нормально и естественно. Должно же было это когда-то случиться, так почему не в таком чудном возрасте? Но дурак же он какой, совсем не пара тебе.

– Конечно, не пара! – встрепенулась я и, поставив на стол пиалу с баранками да кружки с чаем, уселась рядом с Прокоповной. – Сама ведь знаю, что в голове у него только шуточки.

– Да, милая, выбор у тебя невелик. Куда ни погляди – одни весельчаки да пьяницы. Но ничего, ты ведь уже взрослая и совсем скоро учиться куда уедешь, а там уж и выбирай себе достойного. Такого, чтоб на руках носил свое солнышко. Чтоб уважал, любил, ценил, – других нам не нужно.

– Прокоповна! – Четко представив себе картину, как спустя пару-тройку лет обзаведусь прекрасным женихом, счастье накрыло с головой, и я едва не задушила свою обожаемую няню. – Спасибо, что ты есть!

– Милая моя, задушишь старушку раньше срока. – Я ослабила хватку и почувствовала на спине тепло рук. – Это тебе спасибо, ведмежонок мой солнечный, что мой век долгий приукрасила и столько счастья подарила.

Оторвавшись от няни, я только теперь поняла, что никогда не спрашивала ее о том, как складывалась ее жизнь. Почему Прокоповна одна? Был ли у нее когда муж? Есть ли дети? С тех пор, как я научилась разговаривать, и по сей день эта женщина выслушивала все мои трели, а я не удосужилась задать ей даже одного вопроса.

В глазах старушки блестели слезы, но меня это не остановило.

– Прокоповна, а у тебя был тот, который на руках носил?

– Да, деточка, был. Что ж я, не человек, что ли? – Грусть и боль в один миг заполнили все пространство крохотного домика, но няня попыталась обмануть меня улыбкой. – Все было. И все прошло.

– А почему ты никогда мне не рассказывала о нем?

– А что рассказывать, коль все давно позади? Мне уж сто лет в обед, какие тут воспоминания о любовных переживаниях, когда все мысли заняты тем, как бы с утра до ночи дожить. Тридцатые годы забрали у меня мужа, а сороковые – двух сыновей. Вот и вся история.

Вижу, что даже на девятом десятке лет Прокоповне доставляют боль подобные воспоминания, но не задать свой следующий вопрос не могу.

– А почему ты еще раз не попробовала создать семью?

– А потому, моя хорошая, что не была уверена, что у меня ее снова кто не отнимет. Очень непросто пережить подобное расставание. Да и к одиночеству быстро привыкаешь и спустя какое-то время даже не мечтаешь о другой жизни. А на старости лет мне видишь как повезло – ты у меня появилась. – Поправляя белоснежный платочек, смеется Прокоповна и едва заметно смахивает слезу его кончиком. – Чего мне еще желать? Так что, ведмежонок, выбирай суженого сердцем да береги его потом как зеницу ока. А Костик твой еще тот дуралей. Я с ранних лет учу тебя не обращать на него никакого внимания, себе дороже, а ты все время на одни и те же грабли. Хоть в этот раз послушай. Это уже не детские шутки. Это взрослые дела. Смотри, чтоб горько жалеть не пришлось, коль в этот раз ослушаешься и сделаешь по-своему.

– Не сделаю, – уверенно заявляю, и мы дружно начинаем свое маленькое чаепитие.

* * *

Я не могла себя переделать, и когда в вечерних сумерках к моему дому подкатил на велосипеде Костя, да еще с букетом прекрасных котиков, я растаяла.

– Что бы это значило? – поднося к лицу пушистые соцветия вербы, шепчу, стоя между домом и Костиком.

– А ты как думаешь? – Локти Кости упираются в сиденье старого велосипеда, который нуждался в покраске так же сильно, как я в любви. Может, и сильнее.

– Не знаю. – Я смущена. Приобретенный за все годы жизни словарный запас полностью непригоден для подобного случая.

– Идем.

– Куда?

– Ты ведь всегда мне доверяла? – Лукавая улыбка и искры из самых красивых глаз во вселенной не оставили мне шансов.

– Да, но… Я ведь еще днем сказала, что больше в эти игры не играю. У тебя на уме одни шуточки. – Пытаюсь кокетничать, но кроме знания, что есть такое слово, о его значении и тем более применении абсолютно ничего не знаю.

– А кто говорит об играх? – Костя выпрямляет спину и одной рукой держит велосипед, а другую протягивает мне. – Я вполне серьезно предлагаю тебе прогуляться. Или ты боишься меня?

– Вот это уже вздор! Нет, конечно. – Естественно, я боялась. Естественно, ноги дрожали, а сердце то чувствовало землю, то взлетало до небес, но разве ему нужно об этом знать? – Просто я еще никогда так поздно не гуляла, к тому же с мальчиком.

– Знаю. Это проблема? Тебе нужно у родителей отпроситься?

– Нет. Кому-кому, а родителям точно без разницы, где я и с кем. Они доверяют мне с пятилетнего возраста. Хотя… – Уже шагая рядом с Костей по проселочной дороге все, как на духу, выкладываю я. Тайны никогда не были сильной моей стороной. – Наверное, у них просто все в полном порядке со зрением. Что случится с их дочкой-медведицей, будь то летом или зимой, днем или ночью? Незнакомый побоится создать мне проблемы, а знакомый тем более. От кого меня прятать? Думаю, у них иная забота, как бы пристроить свое чадо. – Пытаюсь смеяться, хотя впервые в жизни хочется реветь от осознания того, что я толстая рыжая медведица, а не утонченная лань.

Вечер выдался прохладный, но мне жарко так, будто я гуляю по раскаленной сковороде. Одежда тут ни при чем – болоньевый плащ, под ним рубашка без рукавов, юбка чуть ниже колен, а на ногах ботиночки, едва прикрывавшие щиколотки опушкой искусственного меха. Для первого апреля одежда даже слишком легкая, но я вся пылаю.