Дмитрий понадежнее закрепил сумку на балке,чтоб не дай бог не сорвалась вниз, а то хорошо ему тут будет! Перегнулся,пытаясь заглянуть в проем. Нет, ее не видно. Стоит, не шелохнется, понимает,что одно неосторожное движение…

– Эй, девушка! – Может, она вообщебабушка, может, в матери ему годится – сейчас это неважно. Хотя голос вродемолодой, в смысле плач. – Погоди плакать, послушай меня. Слушаешь?

– Слушаю, – выдохнулось неразборчиво.

– Скажи, там, рядом с тобой, может поместитьсяеще один человек или ты сама там еле стоишь?

– А зачем? – пискнула она.

Дмитрий завел глаза.

– Ты что, не понимаешь? Охота рядом с тобойпостоять.

Он едва не ляпнул что-то вроде: полюбоватьсяокрестностями! Идиот, не до юмора сейчас. Разумихин предупреждал – бытьособенно осторожным в словах, когда начинаешь контакт со спасаемым. Каждоеслово должно вселять силу, надежду, помогать собраться. А он что несет?

– Выручать тебя надо, моя дорогая, а для этогопридется к тебе перейти. Ну что, поместимся вдвоем?

– Поместимся, – ответила она после паузы:наверное, осматривалась. Голос подрагивал, но уже не хлюпал. – Не знаю,может, тут все сразу рухнет, конечно…

– Ничего, я не шибко тяжелый, – успокоилДмитрий, влипая в стену и делая первый осторожный, скользящий шаг по карнизу.Еще шаг… На мгновение показалось, что страховка, которую он закрепил на балке,коротковата, но тут же веревка пошла гладко, и он без помех сделал третийшаг. – Чуть правее стань, если можешь. Я иду.

И тут он едва не сорвался от неожиданности.Почему-то сам собой опустился козырек каски: упал на лицо, как забрало.Конечно, удобная штука эти каски марки «Gillett»: огнеупорнаявоздухопроницаемая поверхность, отличная защита для лица. Обычно, чтобыопустить его, требовалось некоторое, пусть незначительное, усилие, а сейчас…Поправлять не было времени, да и без надобности – Дмитрий по-прежнему видел всеотлично. Еще рывок… уцепился за край сохранившегося дверного косяка, подтянулся– и шагнул на подобие порожка. Утвердился рядом с высокой тонкой фигурой,схватил за плечо:

– Ну, ты тут как?

Он-то думал, эта дурочка кинется ему на шею изарыдает, а она отпрянула, да так, что едва не свалилась в пропасть, зиявшуюсзади…

Как и обещали, пост в подъезде уже был снят. Анемногочисленные жильцы, которые изредка мелькали на площадке, – иные,кстати, в сопровождении охраны, – не обращали никакого внимания нааккуратненького такого, лысоватого мужичка, который, огородив себе стоечкамиуголок, споро выковыривал раскрошившуюся облицовочную плитку на стене и на ееместо ладил новую, старательно соблюдая рисунок.

Плиточником был Самурай. Натаскивал егонастоящий мастер своего дела, и он с усмешкой думал, что если когда-нибудьзавяжет с «Нимбом», то без куска хлеба уж точно не останется, даже если решитне трогать заработанного за все эти годы.

Македонский пока не вышел на свою площадку. Ондолжен был заступить на пост прямо перед появлением «кабана». И когда кто-топростучал каблуками за спиной Самурая, фальшиво напевая про шаланды, полныекефали, тот понял: Македонский пошел наверх. А через минуту в кармане тихопискнула мини-рация, что означало: готовность номер один.

Плитка раскрошилась так удачно, в таком удобномместе (случайности тоже надо уметь устраивать, это и есть настоящийпрофессионализм!), что Самурай работал лицом к лифту и видел все, чтопроисходило перед ним. Лифт в этом подъезде был особенный: он шел только вверх.Для того чтобы спуститься, существовал другой. Люди здесь жили важные,преисполненные сознания собственной государственной значимости, общаться друг сдружкой без надобности не любили – вот и устроили им два лифта, чтобы свестиобщение до минимума. Но уже третий день лифт на спуск не работал. Согласнопроверке он вообще отключался частенько. Самое смешное, что такие вещи сплошь ирядом случаются даже в элитных домах. Это только тем, кто доживает свой век впанельной «хрущобе», кажется, будто в «домах для начальства» крыша непротекает, трубы не лопаются, лампочки в подъезде не перегорают, а лифтработает как часы. Но ведь и здесь живут люди – свои, родные, русские! Значит,везде и всюду все как всегда.

Так вот: сегодня лифт шел только наверх. Апоскольку жил «кабан» на девятом этаже, он отпускал охрану внизу: чтобы ей неприходилось потом спускаться ножками. «Кабан» ведь был одним из столповдемократии, поэтому обращался с этим самым демосом по-товарищески. Конечно,никогда заранее не знаешь, какая моча ударит в голову очередному «кабану». Дурныепредчувствия ведь не только у ликвидаторов бывают. И в случае, если «белыеворотнички» в бронежилетах (вид у охранников «кабана» былхлипко-интеллигентный, хотя с профессионализмом здесь все обстояло как надо)решат проводить своего подопечного до квартиры, Самураю предстояло мгновеннопереквалифицироваться в лифтеры. Дистанционным пультом он должен былзастопорить поднявшийся лифт на одну-две минуты – ровно на столько, скольковремени ему понадобится, чтобы на втором лифте, том самом, который как бы ходилтолько сверху вниз и в данное время якобы не работал, взмыть наверх и вкомпании с Македонским встретить «кабана» с охранниками. Этот дополнительныйвариант при разработке операции назывался «сыграть в четыре руки», потому чтооба ликвидатора виртуозно владели техникой стрельбы и правой, и левой, и собеих рук.

Если бы спросили Самурая, какой вариантработы, основной или дополнительный, он бы предпочел, тот, пожалуй, затруднилсябы с ответом. С одной стороны, хорошо, когда обходится без неожиданностей, дажеи предусмотренных. И шуму Македонский наедине с «кабаном» наделал бы меньше, ато и вовсе обошлось бы без шума. С другой стороны, Самурай по необъяснимойпричине любил все дела, связанные с лифтами. Будь его воля, он вообще стрелялбы только в лифтах. Наверное, потому, что одна из самых блестящих по дерзостиликвидаций была проведена им как раз с крыши лифта, когда он спокойнорасстрелял из автомата всех пассажиров. Но его никто не спрашивал, а потомупредстояло действовать по инструкции.

Работали первый вариант: охрана в лифт непошла. Внизу, в холле, поручкалась с боссом-демократом, мгновенно«сфотографировав» лысого плиточника. Ну что, тут не подкопаешься, кафель всамом деле раскрошился. И пошли себе восвояси, бедолаги, даже не подозревая,что уже через две-три минуты останутся не только без босса, но и без работы, авозможно, и без долгих лет жизни. Кстати, Самурай не удивился бы, узнав, чтокто-то из этих «белых воротничков» и сдал своего господина, и именно благодаряего ненавязчивым усилиям охрана нынче не захотела ехать на лифте… Самурайвообще редко теперь удивлялся. Ибо в жизни случается только то, что должно былослучиться.