– Мы со Стасей умираем с голоду! – заявил Ален.

– С кем, с кем? – переспросила Мотька.

– Отныне я Анастасию зову Стасей, да будет вамизвестно! – возвестил Ален. – Давайте приземлимся вон в том кафе!

Поль вдруг подхватил Матильду на руки и заспешил к кафе.Везет Мотьке – ее частенько носят, на руках.

В кафе Поль придвинул Мотьке еще один стул, и она положилана него ногу.

– Ну как, легче?

– Да!

Кафе оказалось итальянским. Нам принесли спагетти с сыром иострым соусом, пряно пахнущим базиликом. Это было очень вкусно.

– Кайф, – выдохнула Мотька, запив спагетти ледянымапельсиновым соком.

– Девочки, вы сыты? – спросил Ален.

– Не то слово!

– Ну и хорошо. Но нам нужно поговорить, – онневольно понизил голос.

– Что? Что такое? – заволновалась Мотька.

– Сегодня за нами, вернее за Стасей, следили.

И он рассказал о нашем приключении.

– Ну и дела! – пожал плечами Поль. – Если вы,конечно, не преувеличиваете!

– Ничего я не преувеличиваю! – резко ответилАлен. – Все так и было, несмотря на некоторые несуразности. И, пожалуйста,посмотрите дома кассету, которую Матильда сняла вчера.

– Что значит посмотрите? Ты должен ее посмотреть, ты жевроде в лицо того типа знаешь, а мы – нет! – возмутилась Мотька.

– Конечно, я посмотрю! Вам тоже надо знать его в лицона всякий случай.

– Эх вы, – сказал Поль, – надо было простоубедить ту тетку, что никто не собирается обращаться в полицию, и все!

– Много ты понимаешь! – пренебрежительно идовольно грубо прервала его Мотька. – Вот тогда-то они уж точно насугрохали бы в два счета.

– Почему?

– Потому что поняли бы, что мы врубились…

– Что? – переспросил Ален.

– Ну, что просекли фишку!

Ален недоуменно глянул на меня. Мне стало смешно.

– Матильда хочет сказать, что в таком случае они бысообразили, что мы знаем о них что-то плохое…

– Переводчица! – хмыкнула Мотька.

Она пребывала в крайнем раздражении, и я ее понимала. Ещебы, подвернуть ногу в предпоследний день в Париже!

– Надо что-то придумать. Аська, напряги извилины. Ты жеумная!

– Но и ты не совсем дура!

– Я думаю, аж мозги скрипят! Слушайте, а что, если намсунуться в ту гостиницу?

– Но ведь та тетка там не жила. Она же взяла сумку икуда-то почапала, – напомнила я подружке.

– Значит, надо покрутиться в том районе – вдругнапоремся на нее!

– Погодите, девочки, – перебил нас Поль, –насколько я понял, сумку отдала Матильда. Так?

– Так! Ну и что?

– Почему же тогда следили за Асей?

– Ну, это как раз просто! Та тетка, ну, которая была монахиней,она еще в аэропорту смекнула, что я ее узнала… Хотя там я никак не моглавспомнить, где ее видела. А Матильда, наоборот, ее вообще не заметила вагентстве, ей не до того было. Поэтому опасность для них представляю я.

– Ерунда! Мы обе для них представляем опасность!

Они же понимают, что ты от меня ничего скрывать не станешь,поделишься соображениями!

– Ну, если так предполагать, то любой, кто с вамисоприкоснулся, представляет для них определенную опасность, – пожалплечами Ален. – А это уже абсурд!

И тут… Я уронила со стола солнечные очки, нагнулась ихподнять, и вдруг стекло за моей спиной ни с того ни с сего разбилось, и осколкисо звоном посыпались на пол. Все повскакивали с мест, выскочил хозяин кафе.

Начался громкий и взволнованный разговор по-французски.

Я взглянула на Алена. Он был бледный как полотно. Мотькаочумело уставилась на разбитую витрину.

А Поль внимательно оглядывал разбитое стекло. Внезапно натеррасу, где мы сидели, выбежал мальчишка лет двенадцати. Он держал на ладоничто-то совсем маленькое. Это была пуля!

– Боже мой, – прошептал уже мертвенно-бледныйАлен. – Если бы ты не нагнулась…

– Что? Ты хочешь сказать, что стреляли в меня? –испугалась я.

– Не знаю, но похоже…

– Что же делать? Ален! Что делать?

– Хозяин вызвал полицию! – сообщил Поль, подходя кнам.

– Аська, он в тебя стрелял, да? – дошло доМатильды.

Но тут вдруг забилась в истерике молодая женщина, сидевшаяза соседним столиком. Она что-то громко кричала, рвала на себе волосы, рыдала.

– Ален, что с ней? – тихонько спросила я.

– Она кричит, что стреляли в нее! Что это ее муж! Измашины!

Мотька облегченно вздохнула и перекрестилась.

– Пошли отсюда! – сказала она. – Ничего себетихое место!

– Нельзя! – сказал Ален. – Сейчас приедетполиция.

И, словно в ответ на его слова, взвыла полицейская сирена, итеррасу кафе заполнили люди в форме и в штатском.

– Может, стоит рассказать им обо всем, а? – шепнулАлен.

– Но это же к нам не имеет отношения! – сказала я.

– Неуверен…

– Нет, не будем ничего говорить, иначе вся наша поездкасорвется, это попадет в газеты, и такое будет…

– Ася права! – поддержал меня Поль. – Темболее эта мадам утверждает, что видела мужа в окне автомобиля!

– Молодые люди, – обратился к нам по-французскидовольно пожилой мужчина в штатском. – Что вы можете сказать обо всемэтом? Вы что-нибудь видели?

– Увы, месье, – обаятельно улыбнулся емуАлен, – мы не видели ничего… – и он заговорил так быстро, что я уже ничегоне могла разобрать. – Девочки, – сказал он вдруг по-русски, –комиссар спрашивает, вы ничего не заметили?

– Ничего! – хором ответили мы с Мотькой.

С Полем комиссар тоже говорил по-французски. Наконец Аленспросил, можем ли мы быть свободны. Тот записал наши данные и отпустил нас смиром.

Мы вышли из кафе.

– Ну, куда сейчас? – спросил Ален. – Может,домой? Надо бы Матильде ногу перевязать и компресс сделать…

– Да, поехали домой, я ужасно устала! – сказала я.

Матильда тоже не стала спорить. Ален поймал такси.

Не тащиться же на метро с хромой Матильдой! В такси онапродолжала любоваться Парижем. Я сидела и думала – а ведь это стреляли в меня,а вовсе не в ту блондинку! И если бы я не нагнулась… Пуля попала в стеклоточнехонько за моей спиной! Меня охватил жуткий страх.