Эх, если б можно было отсидеться дома до послезавтра, а тамуж… Вряд ли они станут преследовать меня за пределами Парижа, но тут… Тольконичего не нужно говорить Ниночке. Она такой переполох поднимет! Плохо, чтострелявший знает, что не попал в меня. Значит, он повторит попытку… Надо что-топридумать… За всеми этими мыслями я и не заметила, как мы приехали. Поль помогМатильде выйти из машины, а Ален взял меня за руку и в мгновение ока преодолелпространство от машины до входной двери. Пока я дрожащими руками вставляла ключв замочную скважину, он прикрывал меня собой. Но вот мы уже в холле. Можновздохнуть свободно. В лифте Поль сказал:

– Девчонки, какие вы бледные! Здорово, перепугались?

– А то! – ответила Мотька и вдруг разрыдалась.

– Ты чего? – удивился Поль.

– Это Матильда от переутомления! Сегодня нелегкий день.Сколько впечатлений, травма, а потом еще и стрельба! – ласково улыбнулсяАлен.

Дома никого не было. К счастью! Мы усадили Матильду на диванв гостиной. Я принесла ей тазик с холодной водой и насыпала туда лед.

– Ах, хорошо, – простонала Мотька, – а тонога уже огнем горела…

– Матильда, это перст судьбы! – сказал Ален.

– Что? – не поняла Мотька.

– То, что ты ногу подвернула!

– Какой перст?

– Вам завтра нельзя выходить из дому!

– Но завтра мой последний день в Париже! –завопила Мотька. – Я, считай, еще ни фига тут не видела!

– А если Стасю убьют? И тебя заодно?

– Значит, ты думаешь…

– Я уверен, что стреляли в Стасю! На девяносто девятьпроцентов!

– А как же блондинка? Она так кричала…

– Но ведь стекло разбилось как раз за спинойСтаей, – подхватил Поль.

– Но, может, муж той блондинки просто промахнулся? Темболее если он стрелял из машины! Он же не снайпер!

– Такое не исключено, и все же… Береженого бог бережет!Так, кажется, говорят в подобных случаях?

– Так-то оно так… Но что мы скажем Ниночке?

– Это не проблема! Ты же действительно подвернула ногу!Скажешь, что боишься ходить, тем более что тебе предстоит путешествие поИталии! А в Париж ты еще приедешь и тогда наверстаешь упущенное, – вполнездраво рассуждал Ален.

И я была с ним полностью согласна. Меня сейчас ни за какиековрижки из дому не выгонишь. Но глаза у Матильды были полны слез.

– Не огорчайся, Мотька, – решила я подбодритьподругу. – Ты уж так всем наслаждалась, что…

– Это чтобы жизнь медом не казалась? Да? – жалобнопротянула она.

– Вот именно! Считай, ты еще легко отделалась.Подумаешь, слегка подвернула ногу. Прошлый раз, в Беляево, было хуже, опухоль вдва раза больше была!

– Это да, – вздохнула Мотька.

– Ну, слава богу, разум возобладал! – улыбнулсяАлен. – А мы вас одних не оставим! Будем развлекать!

– Я завтра не смогу! – сказал Поль. – У меняуже начинаются занятия…

– У меня тоже, – вспомнил Ален, – но я толькопоявлюсь на лекции, а потом сбегу… И послезавтра провожу вас в аэропорт.

– В телохранители записался? – хмыкнул Поль.

– Да! – твердо ответил Ален.

– А давайте мою кассету посмотрим! – предложилаМотька.

– Точно! Где она у тебя?

– Камера в сумке, а кассета в камере. Сумеешь достать?

– Уж как-нибудь!

Я пошла за кассетой, вставила ее в видик, на экранетелевизора появились я, Ален и Поль. Мы шли, смеясь и дурачась, по авенюВиктора Гюго. Изображение было очень четким, – казалось, Мотька всю жизньтолько тем и занималась, что снимала на видеокамеру. Наверное, Олег подробно ейвсе объяснил.

– Матильда! Ты здорово снимаешь! – удивился Ален.

– Сама не знаю, как получилось… – обрадоваласьМотька. – Здорово! Если бы все так было…

А вот – мы уже в кафе, в том, шумном, молодежном, а вот – вдругом, уютном и тихом.

– Стоп! – закричал Ален. – Вот он! Стася,отмотай назад, ага, нет, еще немножко, да, вот он! Попал в кадр,голубчик! – Ален буквально вырвал пульт у меня из рук. Остановил кадр. Наэкране был мужчина лет тридцати, с каким-то стертым лицом, такое лицо труднозапомнить, оно не бросается в глаза.

– Но, Ален, как ты его запомнил, у него такое лицо… Ивообще, почему ты обратил на него внимание?

– Сам не знаю… Но, может, именно из-за этого…

Такое незапоминающееся лицо тоже обращает на себя внимание!

– Это просто какой-то парадокс, – усмехнулсяПоль. – Хотя в этом что-то есть…

– Ну хорошо, теперь мы одного уже знаем в лицо, –сказала Мотька.

– Двух! Еще сегодняшняя тетка в сером… – вспомнила я.

– Ну, эту тетку больше к нам не подошлют, – суверенностью заявил Ален. – Она так прокололась… Эх, жалко, что мы с Полемтоже засветились…

– А что? – заинтересовался Поль.

– Мы могли бы наведаться в тот маленький отель, «Приютмуз», кажется?

– Зачем? Ведь эта лжемонахиня там не живет, –сказала я.

– Все равно! Мне кажется, там у них какой-тоцентр! – воскликнул Ален.

– Нет, не может быть! – отрезала я.

– Почему?

– Потому что тогда они бы ни за что не назначиливстречу там. Зачем привлекать внимание к этой гостинице?

– Да, наверное, ты права… – задумчиво проговорилАлен. – Что ж, значит, у нас нет никаких зацепок?

– А нельзя ли проследить за кем-нибудь, кто будетследить за вами? – оживился Поль.

– За ними уже никто следить не будет! Они до отъезда издому не выйдут! – сказал Ален.

– Но преступники про это еще не знают!

– Ой, послушайте, послушайте, я чего сообразила! –закричала Мотька. – Они не в Аську стреляли!

Это точно! Не в Аську!

– А в кого же? В тебя?

– Нет! Нет! В ту блонду и стреляли! Ее муж!

– С чего ты взяла? – поинтересовался Ален.

– Ас того! Откуда они могли знать, что мы сидим в этомкафе? Вы ведь от тетки в сером оторвались, и за вами никто больше не шел!

Мы переглянулись.

– А что, может быть… – сказал Поль. – Я теперьдаже уверен в этом! Что скажешь, Ален?

– Мне очень хотелось бы так думать. Очень.

– Нет, Ален, подумай сам, откуда они узнали? –стояла на своем Матильда. – Да и вообще, на фиг им убивать Аську или меня,они же понимают, что начнется расследование, и тогда… – Мотька вдруг замолчала.