Всех, кроме самой Кристины, его ответ вполне удовлетворил. Сама она решила не вступать в ненужные споры и для вида согласилась. Не хватало еще, чтобы планерка затянулась.

– Ладно, не будем заострять на этом внимание, – смилостивился ректор. – У нас тут, в конце концов, не товарищеский суд. Давайте обсудим один из основополагающих моментов нашей программы. Для того, чтобы преподавать ее ученикам, мы сами обязаны хорошо ее знать, и не только в теории. Вы согласны?

«Да что ж сегодня за день такой! – возмутилась Кристина мысленно. – Мало ему было посвящения Кашалотихи в богини? Что еще от нас надо-то?»

– Итак, давайте поговорим об инструменте, с помощью которого мы можем менять мир вокруг, заставляя его подстраиваться под наши цели и желания. Как вы думаете, Марина, что я имею в виду?

– Наши мысли?

– Нет, и это основная ошибка многих. Отголоски учения не могли не просочиться в массы, так было во все времена. Элита общества, допущенная к тайным знаниям, понимала это. И поступила хитро. Вместо того, чтобы пытаться пресекать слухи, они исказили их. Отсюда появились множество практик, ведущих по ложному пути.

– Так что же это за инструмент? – спросила совершенно очарованная Кашалотиха. Кристина и не догадывалась, что в этой суровой тетке настолько силен интерес к эзотерике.

– Наши чувства, дорогая Алина Семеновна! Именно они придают мысли тот волшебный заряд, который делает чудеса возможными.

Щеки Кашалотихи вспыхнули. Она даже не стала поправлять ректора, в который раз неправильно назвавшего ее отчество. Сдерживая улыбочку, потупила подведенные глазки.

«Ого! А ей ведь интересна вовсе не эзотерика!» – развеселилась Кристина. За влюбленной Кашалотихой она была готова наблюдать бесконечно, и совещание тут же перестало казаться скучным.

– Чувства высшего порядка – то, что отличает нас от животных, – продолжал вещать Дориан. – Можно сказать, та самая искра божия. Направленные в нужное русло, они обладают невероятной силой. Могут исцелять. Разрушать. Управлять событиями…

Рассматривая присутствующих, Кристина постепенно переставала вникать в суть его слов, воспринимая приятный голос ректора как мелодию для фона. Зато другие дамы были увлечены его рассказом всерьез, дотошная Марина даже делала пометки в блокноте. Андрей же, неспособный столько времени сидеть без движения и слушать чью-то болтовню, рассеянно кивал, ковыряя заусенец раскуроченной скрепкой.

– Итак, я предлагаю предстоящую учебную неделю посвятить этой теме! – наконец резюмировал Дориан. – В ваших пособиях есть раздел восемь, и там приведены методики…

Договорив, он ответил на вопросы по этим самым методикам, в основном, задаваемые Мариной и новообращенной Кашалотихой. Потом предложил обращаться к нему за помощью в любое время и объявил собрание оконченным.

Выходя из кабинета, Кристина взглянула на настенные часы. Ужин пять минут как начался, и она тут же почувствовала себя зверски голодной.

Прощаясь с торопившейся домой Светочкой, она задержалась еще на некоторое время. Пришлось идти в столовую одной. Впрочем, ничего страшного – они всегда рассаживались на те же места. За ее столом сидели Маринка и медсестра, пожилая женщина со строгим голосом и добрым лицом. Кристина подозревала, что она тайком присматривала за ними, как за детьми.

– Хорошо ей, – бормотала Кристина себе под нос. – Ей-то ни о каких магических чувствах студентам рассказывать не надо. Всадила укол – и привет. Следующий.

– Сто-о-ой! – гаркнул громкий голос откуда-то сверху. – Куды? Под ноги не смотришь?

Взвизгнув от неожиданности, Кристина отскочила назад, озираясь. На асфальте блестели свежей краской белоснежные полосы разметки. На длинной стремянке стоял Вадим Петрович и красил белыми же полосами фонарный столб.

– Простите, – пролепетала Кристина. – Я вас не заметила. А зачем вы тут красите?

– Дык начальство велело. Разметь, грит, парковку, а то чего у нас заведение, и не размечено. А фонарь, – он любовно огладил бетонный бок, – чтоб красиво было. Краска еще осталось, так чего зря пропадать, правильно?

– Угу.

– А ты о чем так крепко задумалась? – спросил Петрович, глядя на нее с прищуром.

– О чувствах, – вздохнула Кристина.

– О чувствах! – повторил завхоз мечтательно. – Эт правильно. О чем еще вам, молодым, думать, как не о чувствах.

– Да я не о тех!

– А эт неправильно! Ты ж вон какая, – он сделал неопределенный жест. – Надо думать о тех! Хотя… было бы тут тебе на кого смотреть. Глухомань.

– Да уж, – согласилась Кристина.

Помолчали. Завхоз макнул кисть в краску и провел по серому бетону уверенную четкую линию. Откинулся, смерил результат придирчивым взором, мазнул кончиком, подправив границу. Кристине нравилось смотреть, как он работает. Все-то у него выходило ловко и легко. А вот у нее так не получалось.

– Чего нос повесила? Замечталась, аж забыла, куда шла?

– Ой, ужин же! – спохватилась Кристина. – Вы поужинали?

– Ох ты, чуть не проворонил! Ты иди, спасибо, что напомнила. Вот ведь, голова дырявая!

Улыбнувшись, Кристина поспешила к столовой. Все-таки Вадим Петрович был не прав. Думать ей следовало о работе, и думать всерьез. Первая лекция по разделу номер восемь ей выпала уже завтра.

Вечером, заварив большую кружку бодрящего пуэра от ректора, она сидела, разложив перед собой пособия, методики, собственные записи, несколько книг из обычной библиотеки, имевших хоть какое-то отношение к теме. Блокнот с черновиком плана лекции успел лишиться нескольких листов – скомканные, они валялись в углу.

Страница, на которой он был раскрыт, ниже заголовка «Чувства и их влияние на окружающую реальность» сияла чистотой. Кристина вздохнула, повертела в пальцах ручку и написала: «Как мы знаем, чувства – это эмоциональное переживание человеком его отношения к окружающему миру, событиям, предметам и явлениям. Чем же отличается мысль, окрашенная сильными эмоциями? Выражение наших чувств наделено особой энергией. Пусть не существует возможности измерить ее силу и воздействие, но…»

Здесь вдохновение вновь ее покинуло, но страничку девушка все же выдирать не стала. Звучало складно, а если не было особого смысла и научной ценности, то их и не могло тут быть.

– Но… что «но»? – воскликнула она вслух.

Сидевший на спинке кровати Невермор отвлекся от ковыряния обоев, встрепенулся и крикнул голосом, удивительно похожим на голос хозяйки:

– Что за фигня!

– Ты прав, Неверморчик, – пробормотала Кристина. Неужели она так часто повторяет эту фразу, что ворон запомнил именно ее? – Но ректору мы с тобой, увы, этого не докажем.

Просидев до поздней ночи, она кое-как сочинила конспект. Что же, все студенты наверняка давно поняли, в какой дурдом они попали, вряд ли возможно их удивить. К тому же урок она проведет со своей группой, есть надежда, что кумушки-всезнайки и двое эзотериков поддержат тему и займут время обсуждением всей этой ереси между собой.