— Не сердись, Петя, — сказала Маша, спуская курок.

Вот оно как — быть парализованным.

В теле какая-то мягкость образовалась. Не вата — кисель.Глаза полузакрылись, руки подтянулись к груди, ноги поджались. Щека, прижатая кполу, словно сквозь зубы решила просочиться.

Маша переступила через меня, нагнулась над Даниловым.

— Полковник, вставайте!

В её голосе была не столько дружеская забота, сколькоуважение к старшему по званию.

Боже, какой же я дурак!

Шаттл угнали!

Террористы хреновы!

Да ни один наш шаг с момента беседы с Даниловым не былнесанкционированным!

А дед-то, дед!

Я смотрел в удивлённо оскаленную морду рептилоида, вединственное, что позволяла видеть доставшаяся мне поза.

Будто пытался прочитать ответ в нечеловеческих глазах.

Да нет, знал всё дед, прекрасно знал. Но хотел переигратьСКОБу. Надеялся, что личная преданность бывшей детдомовки Маши пересилит уставыи приказы.

Одного он не рассчитал — что преданность была направлена нена его успешно уклоняющиеся от атеросклероза мозги, а на старое, никому ненужное тело.

Данилов неуклюже переступил через меня, направляясь кпульту. Почему-то мне казалось, что он меня пнёт. Но Данилов до такого неопустился.

Ведь мы друзья!

— Джампируйте быстрее, полковник, — попросила Маша.

— Я и сам знаю, майор, — ответил Данилов.

Блин, какая, оказывается, у Маши великолепная карьера!

— Закрепите Петра и счётчика в креслах, — приказал темвременем Данилов. — Живее. Возможно, алари могут наблюдать за нами.

Я хотел ему сказать, что если даже и могут, то не делаютэтого. Ведь у доверия нет градаций. Но говорить я не мог. И сопротивлятьсяМаше, с натугой втаскивающей меня на кресло, — тоже.

— Может быть, приказать убрать гравитацию? — спросила она.

— Не надо. Не лезь в скаут, вообще о нём забудь. Если всё впорядке, то он будет ждать возвращения пилота, но мало ли…

Меня пристегнули, и я больше не видел деда-Карела. Толькослышал, как возится Маша. Как бегут по экрану цифры, отсчитывая время до выборавектора джампа.

Куалькуа, ты можешь помочь? Куалькуа?

Симбионт ответил не сразу.

Нет. В ближайшие часы — нет. Очень оригинальное оружие.Периферическая нервная система в шоке. Я мог бы вырастить дублирующуюструктуру, но испытываю те же самые проблемы, что и ты.

Первый раз в жизни я не ощутил радости от такого торжестваземной техники.

А со счётчиком ты не в симбиозе? Он серьёзно поражён?

Нет. Их раса недоступна для симбиоза с нами. Их жизненнаяоснова совсем другая. Слияние с ними так же невозможно, как с плазменнойосновой Торпп. Удивительно, что парализующий луч оказал на счётчика эффект…Небелковые структуры должны быть менее толерантны.

Нет, это и впрямь триумф земной науки! Счётчик-то,оказывается, — небелковая форма жизни! И всё равно сражён наповал.

Почему все наши технические прорывы были и есть лишь ввоенной области?

— Приготовиться к джампу! — сказал Данилов.

Но даже нахлынувшая эйфория не прогнала отчаяния.

Словно на качелях… сумасшедших качелях. Взлёт и падение.Тьма и свет. Экстаз и тоска. Миновало четыре джампа, прежде чем мне показалось,что тело начинает слушаться.

Увы, не только мне так показалось. Перед пятым прыжкомДанилов и Маша связали меня — намертво, истратив катушку скотча. На своёмкресле оказался пленником и рептилоид. Его спеленали ещё тщательнее — явносомневаясь в пределах физических возможностей чужого.

— Петя, хочешь пить? — спросил Данилов.

Он был вполне доброжелателен, и от этого накатывала ещёбольшая тоска. Есть ли сейчас место героям-одиночкам? Можно сделаться симбионтомчудовищной древней амёбы, можно позволить счётчику выкачать собственную память,а потом — пройти все круги рая чужого мира и вернуться. Всё можно. Вот только врешающий миг окажется, что незримый поводок и не подумали снять с ошейника. Итот, кого считаешь другом, следовал рядом лишь по приказу начальства, анервная, дёрганая девчонка терпеливо выжидала «времени икс».

— Скотина… — прошептал я и сам удивился, что губы ужеслушаются.

В глазах Данилова блеснул нервный огонёк.

— Пётр, ты уверен, что вправе решать, как будет лучше Земле?

— Да!

— Вот и я в этом же уверен, — удовлетворённо кивнул он.

— Есть одна… разница… — выдавил я. — Ты меня обманул.Предал.

— Так, может быть, это означает, что я лучше знаю жизнь?

Не дождавшись ответа, Данилов кивнул:

— Вот так-то. Будешь пить?

Пить хотелось. Сильно.

После восьмого джампа Данилов снова поинтересовался, ненужно ли мне чего. На этот раз я не стал отказываться от воды. Жадно выпилстакан и даже собрался было спросить, на месте ли корабль Геометров. Оченьхотелось услышать, что он отвалился, сгинул при джампе, включил двигатели иунёсся… куда угодно, хоть в свой мир.

К счастью, я вовремя понял, что корабль никуда не делся.Иначе исчезла бы гравитация. Умная и наивная техника Геометров ждала своегопилота…

После двенадцатого джампа Данилов долго возился снавигационным пультом. Ясно было, что мы сбились с курса. Меня подмывалопредложить свою помощь, но полковник, ясное дело, меня к управлению недопустит. А говорить это лишь в качестве насмешки над врагом… несерьёзнокак-то. Наивно.

— Саша, может быть, очистим трюм? — спросила Маша.

Данилов подумал, потом защёлкал переключателями. Наверное,никакой реальной необходимости освобождаться от груза бюстиков не было.Джамперу всё равно, какова масса корабля, а плазменные движки алари и не такоевынесут. Но возвращаться с прежним грузом казалось глупым.

— Крепления сняты, блокировка отключена, — инстинктивнопрокомментировал полковник свои действия. — Люк открыть…

Я невольно посмотрел на один из обзорных экранов. И не зря.Зрелище-то необычное.

Из раздвинувшихся створок люка, в снежной метелизамерзающего воздуха, выпорхнули каменные головы. Прожектор грузового отсекавключился, и в ослепительном луче все они казались сахарно-белыми, чистенькимии опрятными, исполненными печальной красоты. Весёлой стайкой пронеслисьсверкающие лысые бюсты, ничуть не утратившие оптимизма, в гордом одиночествеушёл в бесконечность исполинских размеров насупленный вождь, потом потянулисьлица почти незнакомые, чья слава была куда недолговечнее камня. Последним, наизлёте, из трюма вынесло удивлённо и близоруко таращащуюся голову, словновопрошавшую: «Как же так, а меня-то за что, товарищи?» Она пронеслась в опаснойблизости от телекамеры, кувыркаясь и обиженно заглядывая в объектив. Маша вдругвыругалась, словно с этим деятелем имела личные счёты. Впрочем, кто знает? Малоли почему она лишилась родителей и оказалась в детдоме.