обижал, да и других тоже. Окружающие подшучивали над ним, но он не обращал на это внимания. А многих шуток он и разобрать не мог, потому что не мог расслышать. Тугоухим был отец Катюши, носил слуховой аппарат. Его тугоухость и оказалась для него роковой. В один из злополучных дней, накануне Кате исполнилось пять лет, отец на станции переходил железнодорожные пути, аппарат у него был отключен, голову вправо-влево не повернул, а шума приближающейся электрички не услышал.

Два года после этого они прожили с матерью вдвоем. Тосковали по отцу, но для Кати теперь и эти нелегкие годы казались верхом блаженства. А затем появился Василий. Внезапно вошел вместе с матерью, бесцеремонно плюхнулся на диван, а на Катю зыркнул недобрым взглядом. И у Катюши сразу все оборвалось внутри. Родилась она, видно, с очень чувствительной душой, нервно воспринимающей окружающий мир. Такие дети бывают. И хоть ничего она не знала наперед конкретно, но ясность того, что их мир неотвратимо полетит под откос, возникла сразу и бесповоротно. И никакая гадалка, никакая ясновидящая не смогла бы с ней в тот миг соперничать в точности предсказания. «Познакомься, Катя, это теперь твой новый папа, дядя Вася», — сказала тогда ее мать наигранно веселым голосом. Катюша покачала головой и тихо произнесла: «Здравствуйте, дядя Вася». Потом, когда она тысячу раз вынуждена была, вся заплаканная, прятаться от скандалов и пьяных побоев у их соседки тети Нюры, она настойчиво ее спрашивала: «Теть Нюра, ну зачем, ну зачем мама привела его в дом?» — «Понимаешь, девочка, бабе без мужика никак, плохо бабе без мужика, какой бы он ни был. С ним все легче, все как у всех», — приговаривала Нюра, поглаживая русые волосы на голове Катюши, а в глазах у самой стояли слезы.

Находиться постоянно в верхней точке нервного напряжения, в обстановке пьяных угаров, когда не знаешь, что последует в следующую секунду, невозможно не только для неокрепшей, ранимой психики маленького ребенка, но даже и для закаленных, уравновешенных взрослых. Поэтому все шло к тому, что Катя в любой момент могла просто лишиться рассудка. И вдруг, вдруг жизнь Катюши изменилась кардинальным образом. Будто кто-то сверху бросил ей под ноги щепотку солнечных лучиков. Теплых желтых лучиков.

Однажды она возвращалась со станции из магазина с сеткой, заполненной нехитрой снедью. Справа вдоль грунтовой дороги тянулась канава, наполненная грязной, мутной водой. На душе было нехорошо, и Катя машинально перебирала ногами, обутыми в дырявые, износившиеся кеды. Машин не было, вокруг стояла тишина. Вдруг она услышала негромкие звуки, похожие то ли на всхлипывания, то ли на скулеж. Она прошла дальше, звуки начали затихать, но не прекратились. Катя вернулась назад, заглянула в канаву. У самой кромки черной воды, цепляясь передними лапами за осыпающиюся комки земли, со дна канавы пыталась выбраться небольшая собачонка. Катя отбросила авоську с продуктами в сторону, встала на колени и осторожно вытащила дрожащее и скулящее существо.

Она прижала ее к груди и тут же утонула в беззащитном взгляде огромных, добрых глаз. Когда она рассмотрела собачонку получше, то заметила, что у нее не хватает задней левой ноги. То ли собаки покалечили, то ли люди. Для Катюши этот факт ровным счетом не имел никакого значения.

С этой минуты ее жизнь поменялась коренным образом. Василий поначалу пришел в бешенство, а затем даже обрадовался — появился лишний повод издеваться над беззащитным ребенком. Он постоянно вспоминал слова своего отца, который в тридцатые годы служил в лагере конвоиром: «Запомни, Васек, нет большей силы над человеком, чем страх, всякие деньги, подкупы — все фигня, только страх настоящий владыка». Ну, вот тут он ошибся. Поначалу все получалось по отцу. Сколько раз с ужасом в глазах, прижимая к груди завернутую в холстину длинноухую собачонку, которую она назвала Пеппой, Катюша убегала от пьяного, куражащегося Василия то к тете Нюре, а то и вовсе в поле. Чего только не выдумывал изверг. К единственной задней ноге привязывал жестяную банку, наполненную камнями, и в плошку с водой водку подливал, мог бы и яд, но не хотел — исчез бы повод для издевательства. Настал день, когда он в очередной раз решил попугать животное. Нашел мешок, затащил в него визжащего пса и решил им покрутить над головой плачущей и умоляющей Кати. Вначале он ничего не понял, подсознательно его только удивило, что девчонка вдруг перестала кричать и плакать и вообще издавать какие-либо звуки. Он чувствовал, что она рядом. Когда он поднял глаза, то увидел неподвижную Катю с сухими глазами. В них не было ни страха, ни мольбы, ни ненависти. То, что их заполняло, было страшнее любых чувств, они были совершенно пустые. Двумя руками Катя сжимала древко топора. Всей своей звериной сущностью Василий уловил: еще мгновение, и его череп разлетится на куски. С криком, похожим на вой, бросив мешок, он отскочил в сторону и выбежал из дому.

Не учел этот человек, что Пеппа стала единственным светлым пятном в жизни затравленного ребенка, смыслом ее жизни. Не учел, что загнанный в угол что зверь, что человек уже не боится ничего и защищать свое сокровище будет до конца. Но многого в психологии человека не учел, да и не мог учесть маленький подросток, коим и являлась Катюша. Не знала она тогда еще, что дна у человеческой мстительности и подлости не существует.

После этого происшествия жить стало легче. Василий сторонился Кати и к собаке не приставал. Только злобные, исподлобья взгляды, которые он бросал на них, со всей ясностью показывали, что внутри у этого человека ничего не изменилось, просто он затаился. Катя и Пеппа стали неразлучны. Даже спали они теперь прижавшись, друг к другу. Из скудных продуктовых запасов Катя умудрялась приготовить что-нибудь вкусненькое не себе, а в первую очередь Пеппе. Василий их не трогал, жизнь налаживалась, и впервые за долгое время Катя почувствовала себя счастливой.

Однако вскоре случилось то, что рано или поздно должно было случиться. От постоянных пьяных скандалов, нервотрепки, безденежья слегла Катина мама. Она попала в поселковую больницу с сердечным приступом. Катя собрала авоську с продуктами и поехала навещать мать. Поехала одна, без Пеппы, потому что тетя Нюра сказала, что с собакой ее не пустят. Пеппа сидела в саду под репейником, Василий валялся в своей комнате пьяный, он громко храпел, и Катя решила, что она быстро обернется, ничего плохого не случится, и побежала к электричке.

Храп в избе мигом прекратился. Кряхтя и изрыгая ругательства, Василий