доковылял до мутного оконца, тихонько отодвинул штору и внимательно оглядел сад. Затем натянул грязные кирзовые сапоги и, приговаривая: «Сейчас вы у меня попляшете, сейчас вы у меня поймете, кто такой Василий, поймете, что не последний человек, что многое может! Думаете, благодеяние сделали, что к себе в избу взяли, сейчас все узнаете, отродье! Василий вам все покажет, за кем сила настоящая раз и навсегда!»

Поймать собачонку ему не составило труда, куда она могла убежать на трех лапах. Запихав визжащее животное в большой холщовый мешок, он перелеском, чтобы никого не встретить, двинулся в сторону железной дороги. По насыпи он подобрался к рельсам, чутко прислушался, не идет ли поезд, и, не развязывая мешок, положил его прямехонько на один из рельсов и прикрутил к нему для верности тонкой медной проволокой. Затем сполз по откосу и начал ждать. Вскоре вдали послышался звук приближающейся электрички. Василий начал потирать руки. Ближе, еще ближе, и когда свистящая змея поравнялась с ним, он вдруг диким голосом, по-звериному закричал: «Ты сдохла, а я живой, ты сдохла, а я буду жить! Вы все сдохнете, а я буду, и изба будет моей, а вы все сдохнете, как эта сука!» И сквозь этот звериный вой пробивались торжествующие ноты — ноты непобедимой силы.

Когда Катя вернулась из больницы, из-за перегородки ее комнаты доносились мощные раскаты храпа. «Славу Богу, значит, не просыпался», — она улыбнулась про себя и побежала во двор к своей любимице.

Я возвращался в город. Был вечер, но на улице было еще светло. По выщербленным ступенькам я поднялся на платформу. Она оказалась совершенно пустынной. «Раз людей нет видно, электричка придет нескоро» — подумал я и медленно побрел по перрону. «Черт, опять эти огромные белые буквы, намалеванные теперь на этой платформе! — машинально отметил про себя. — Совсем проститутки обалдели в такой глуши объявления писать, кто ими тут заинтересуется?» От нечего делать все-таки решил прочитать — интересно, почему такие длинные стали писать. Неровные буквы заплясали перед глазами, постепенно они начали складываться в слова: «Пропала маленькая собака с длинными ушами, она хромает, у нее нет задней левой лапы, ее зовут Пеппа, помогите найти, телефон…»

За науку!

Александр поёжился от холода. Январь месяц, в лаборатории было неуютно, старые батареи еле грели, от окон сквозило. Он, как и другие, не мог понять и объяснить произошедшего сегодня ночью. Весь институт был взбудоражен, в обычно пустынных коридорах сейчас то и дело пробегали веселые журналисты и озабоченные милиционеры. Как вести себя в сложившейся ситуации, Александр не знал. «Черт, так все хорошо шло, так все было спокойно, и надо было новому директору сотворить такое!» — с тоской и беспокойством думал Александр.

А событие накануне произошло действительно экстраординарное. Недавно назначенного директора крупного научно-исследовательского института рано утром уборщица Глаша обнаружила в сугробе под окнами его собственного кабинета, который располагался на втором этаже. Бедная Глаша, насмотревшись леденящих душу фильмов, ни секунды не сомневалась: убийство! Что есть мочи она огласила пустынную улицу диким криком. Случайные коты, которые ютились в подвале рядом, бросились врассыпную. Глаша, потеряв всякую связь с реальностью, ворвалась в вахтерскую и начала звонить всем подряд: пожарным, газовщикам, медикам, милиционерам. В результате все примчались почти одновременно. К удивлению специалистов разной направленности, когда они обступили тело, оно вдруг неожиданно зашевелилось. Глаша упала в обморок.

— А вы — убийство! До убийства еще дожить надо, — усмехнулся опер из-под нахлобученной шапки-ушанки.

Медики привычно взялись за дело. Медсестра приподнялась с колен и махнула рукой.

— Над ним наклонилась — будто в бочку со спиртом окунулась.

Всем стало веселее. Один газовщик заржал.

— Ну, если от него только спиртом, а газом не пахнет, то мы поехали.

Кто-то вдруг спросил:

— А как он тут оказался?

Все посмотрели наверх. Окно второго этажа, где располагался директорский кабинет, было открыто настежь.

— Лихо погулял дядя, — усмехнулись пожарные и направились к своей красной машине.

— Как вы можете, какой он вам дядя?! Это вновь назначенный и выбранный коллективом новый директор крупного научно-исследовательского центра! — возмутилась ученый секретарь института Аглая Ивановна, которая приходила на работу всегда очень рано.

— Да мы видим, человек действительно уважаемый. А у вас всегда так принято отмечать новые назначения?

Аглая Ивановна ничего не ответила, только поджала губы.

Директор вдруг замычал что-то нечленораздельное, его погрузили в карету скорой помощи, и все разошлись.

Александру и всем остальным сотрудникам какое-то время было тревожно и неуютно.

«Наверное, снимут, и дня бедолага не проработал. А жаль, мужик-то, видно, хороший, наш человек», — примерно такими комментариями сопровождали произошедшее большинство сослуживцев.

Однако опасения оказались напрасными. Через несколько дней, как ни в чем не бывало, Максим Максимович Удальцов оказался в своем кабинете. «Ну, Макс крепкий мужик — видно, связи…» — поднимая пальцы вверх, судачили вокруг

Максим Максимович оказался не только крепким, но и очень веселым мужиком. Вместо того чтобы созвать Ученый совет, обсудить программу дальнейших исследований, провести новые назначения, он решил устроить общеинститутский праздник с концертом, капустником и прочими веселыми номерами. В институте царило единодушное одобрение первого шага нового начальника.

После праздника жизнь вошла в привычное русло. Если кто-то ставил эксперимент, это оказывалось грандиозным событием для всего института. Еще бы! Реактивов было мало, оборудование изношенное. «Вы что, на Нобелевку пошли?» — так звучала стандартная присказка со стороны коллег Зато на празднование бесконечных дней рождения реактивы находились всегда. Непременным почетным гостем таких мероприятий был, конечно, Максим Максимович.

Вот и сегодня в лаборатории Александра тщательно, уже в течение нескольких дней готовились к 40-летнему юбилею будущего кандидата наук Володи. Человек он был уважаемый и заслуженный. Шутка ли — уже 20 лет он писал кандидатскую диссертацию! Отношение к его труду было трепетное. Когда Володя склонялся над кипой бумаг за письменным столом в общей комнате, лаборантки обычно прикладывали пальчики к губам: «Тише, пожалуйста, ученый думает!»

В большой комнате, где проводились эксперименты, с утра накрывали длинный стол. Людочки, Светочки привычно суетились, то и дело доносилось: «Колбаску помельче нарежь, Светуля, для оливье и крабиков, крабиков положи обязательно, Максим Максимович их очень любит». Периодически сюда заглядывал младший научный сотрудник Гриша с головой, украшенной копной седых волос. Что-то напевая себе под нос, он как бы невзначай оказывался рядом со столом и, оглянувшись, с присказкой «Оп-па!» непременно погружал себе в рот кусочек чего-нибудь вкусного.

Заведующий лабораторией Александр сидел сосредоточенный, с непроницаемым лицом в своем кабинете и периодически вызывал по местному телефону