смотрели с досадой, как на помеху своей повседневной жизни.

Максим крайне удивился, когда через несколько дней у него дома раздался телефонный звонок и он услышал:

— Вы Максим Воробьев?

— Да.

— Вас беспокоят из Лавки писателей. Мы хотим пригласить вас на встречу с читателями.

У Максима сдавило горло. «Раз меня приглашают на встречу с читателями — значит, мои сборники продаются, как горячие пирожки, люди жаждут меня видеть. Мои стихи потрясли их, ура! Я — поэт, а не просто вшивый научный сотрудник, настоящий поэт!» Эта очевидная мысль пронеслась в мозгу потрясенного Воробьева.

— Простите, неужели все раскупили?

— Хм, а при чем тут раскупили? Пока никто ничего не купил. Но это не важно. Просто поступило распоряжение сверху — совершенствовать работу с читателями, чтобы лучше шла торговля. Читателям ведь будет интересно встретиться с живым писателем. Молчаливые сборники на полках — что это? Пыльная мертвечина. А тут — живой автор! Все расскажет, объяснит — совсем другой коленкор. Согласны?

— Согласен, — тихо молвил озадаченный Максим.

— Вот и славно! Можете прийти на встречу со своими читателями во вторник? Правда, имейте в виду, что сидеть придется долго — с утра и до вечера.

— Могу, я отпрошусь с работы.

— Ради такого дела грех не отпроситься. Все, ждем вас во вторник.

Вечерело. За весь день к Максиму подошли всего два человека. Полистали разложенные перед ним сборники и, не сказав ни слова, ушли. За окнами лавки бесновался влажный осенний ветер. Воробьев загрустил.

Вдруг дверь лавки распахнулась, и к нему стремительно направилась миловидная женщина средних лет.

— Как хорошо, что вы еще не ушли! Раньше мне было никак не вырваться с работы, — скороговоркой начала она.

Максим с большим удивлением уставился на присевшую рядом с длинным штырем, женщину. Он хотел было что-то спросить, но не успел.

— Я очень стремилась на встречу с вами. Вы — замечательный ленинградский поэт! Я много слышала о вас и хотела лично познакомиться с писателем такого масштаба.

Максим привстал и не в силах был сесть обратно. «Наверное, она — сумасшедшая, — с тревогой подумал он. — Кроме сотрудников института да нескольких друзей, меня и знать-то никто не знает».

— Вы не волнуйтесь, я сейчас все объясню, — настойчиво продолжала дама. — Вы писали свою биографию для Лавки? Правильно. А они разместили ее в Интернете. Вот откуда я узнала о встрече с вами. В этой биографии вы привели несколько строчек своих стихов. Замечательные строчки — какая глубина, какие образы!

На Максима Воробьева было больно смотреть. Он находился на грани нервного срыва. Сколько всего свалилось в единый миг!

— Это ваши сборники? Я куплю все, причем не в одном экземпляре. Хочу осчастливить всех родственников и друзей.

«Смотри, у поэта-то бойкая торговля намечается! Не зря маялся целый день», — услышал шепот двух продавщиц у себя за спиной Максим.

— Я очень рад и благодарен, — наконец смог вставить слово, постепенно приходящий в себя Воробьев.

— Вы благодарны?! Да это мы все должны вас благодарить за ваше творчество! Вас — настоящего художника!

Максим начал быстро доставать из латанного-перелатанного портфельчика экземпляры сборников. Он думал, что женщина заберет книги, расплатится в кассе магазина и они расстанутся. Но она не спешила уходить. Ее напряженный взгляд, вдруг повисшая тишина создавали атмосферу какой-то недоговоренности и тревоги.

После продолжительного молчания она тихо произнесла:

— Простите, а не могли бы мы теперь поговорить с вами на другую тему?

Максим энергично кивнул головой. И содрогнулся. На его глазах порывистая, милая женщина превращалась в старуху. Острые морщины, словно маска, покрыли ее лицо, исчез румянец, сменяясь бледной желтизной.

— В вашей биографии, — он едва мог расслышать ее хриплый голос, — указано, что вы работаете в исследовательском институте, изучающем патологические состояния мозга человека.

— Да, все верно.

— Вы медик?

— Нет, биолог

— Все равно. Вы знаете, у меня несчастье, — произнесла она и разрыдалась.

Максим метнулся за стаканом воды.

— Много лет у меня болен сын. Это связано с энцефалопатией. Сейчас негативные мозговые явления у него начали резко прогрессировать. Я выяснила, что именно в вашем институте есть специалисты, которые разбираются в этом редком заболевании. Помогите, пожалуйста.

На Максима навалилось отчаяние. Он знал этих коллег Он очень хотел помочь несчастной женщине. Но как ей объяснить, что эти специалисты такие же биологи, как он сам? Что они теоретики — изучают механизмы заболевания, витают в эмпириях и не умеют, и не имеют права никого лечить.

«Видно, она обошла уже всех медиков и теперь хватается за соломинку. Что делать? Но врать и обнадеживать нельзя. Это может ее добить», — лихорадочно соображал Максим.

Наконец он выдохнул и сказал правду.

Она кивнула, собрала в сумку все экземпляры сборников, расплатилась в кассе и через мгновение исчезла в осенней мгле.

Забыл

В стране бушевал экономический кризис. Потерять работу человеку среднего возраста означало потерять все. На биржах труда и в центрах занятости змеились унылые многокилометровые очереди. Стояла зима.

Алексей слыл человеком незлобивым, веселым и неудачливым. После окончания института он устроился по специальности в научно-исследовательский институт и с тех пор так там и трудился. Самостоятельности в нем было мало, чаще ему приходилось бывать на подхвате и принимать участие в общих работах, где лидерами оказывались совсем другие люди. Его никто не боялся и поэтому часто забывали даже включать в авторский список статей. Алексей не жаловался и продолжал жить, как живется.

Благостные времена, однако, внезапно изменились, и в науке тоже. От научного работника стали требовать не одну или две статьи в год, как раньше, а значительно больше. И цена этого требования была очень велика, потому что начались сокращения штатов во всех институтах. Алексей из-за своей безалаберности такого количества и близко не набирал. Над ним сгущались тучи.

При всем несовершенстве своих профессиональных качеств особенно в скверных отношениях Алексей находился с компьютером, было у него свойство, данное свыше, которое никогда еще не подводило. Он нравился женщинам. Женщинам любого возраста, любого социального положения, веселым, занудным, строгим, легкомысленным, любым. Алексей и сам не понимал, почему так происходит. Он не был ни красивым, ни талантливым, ни особенно умным, ну может быть, чуточку остроумным. И, уж точно он не был злым. Но мало ли по земле бродит добрых людей, однако женщины не обращают на них никакого внимания. Словом, как для самого Алексея, так и для окружающих феномен этот оставался полной загадкой.

Случилось так, что незадолго до описываемых событий в институте сменился заведующий отделом кадров. На место строгого,