Светлана фыркнула:

– Папуля! Очухался! Командовать снова начал!

Но отец ее не слушал.

– Ты! – ткнул он пальцем в Славу. – Останься! Поможешь мне встать. Ноги моей не будет в доме, где дочь не чтит память своей матери.

И с помощью Славы он начал вставать. Тут очень кстати подвернулась Ната, которая помогла подхватить Валентина Петровича под другую руку. И вдвоем со Славой они повели хозяина к выходу.

– Освоилась? – едва слышно спросил у нее Валентин Петрович.

– Да.

– Гляди в оба. Удалось что-нибудь узнать?

– Пока нет.

– Плохо. Помни, твои полмиллиона я ведь в любой момент могу и заблокировать. Пластик у тебя, но счет открыт на мое имя.

– Вы требуете от меня каких-то достижений, а между тем сами помочь мне не хотите.

– Что тебе надо?

– Ответьте, кого держат на втором этаже в запертой комнате без окон и за железной дверью?

Валентин Петрович вздрогнул так сильно, что это не укрылось от Наты.

– Никого там нет.

– Вот и врете. Даже дети и те знают, что там кого-то держат взаперти.

– Это не имеет никакого отношения к исчезновению Лизы.

– Светлана – ее приемная дочь?

На сей раз Валентин Петрович не вздрогнул, а просто и спокойно ответил:

– Да.

– А Георгий? Тоже приемный?

– Тоже.

– У ваших детей одна мать?

– Разные. Мать Светланы звали Тамарой. Мать Романа – Марго. А мать Георгия – Галина.

– Тоже ваша жена?

– Моя любовница. Жена у меня одна – Лиза.

– Получается, своих детей у Елизаветы Николаевны и нету? Только приемные?

Валентин Петрович вновь помрачнел. И хотя не вздрагивал, но посмотрел на Нату так враждебно, словно она нанесла ему удар в старую и незаживающую рану.

– Работай, девочка. Узнай, куда делась моя жена. Потряси Антонину. Они близкие подружки, Тонька должна знать. Она сегодня куда-нибудь выходила?

– Нет. Принимала меня лежа в постели. Кухарка говорит, что и завтрак ей носили наверх в комнату. К обеду вот спустилась, а так нездоровится ей.

– А я думал, комедию ломает. Узнала про мой приезд и решила прикинуться больной.

– Она вас не любит. За что?

– Это к делу не относится.

– Странно получалось. Это не относится, то не относится. А сбежавшую жену вам вынь да положь!

Валентин Петрович ничего не ответил. Сделал вид, что садится в машину и ничего не слышит. И, видя такое отношение, Ната решила, что сама выяснит правду. Костьми ляжет, а узнает, кого прячут за запертой на замки железной дверью.

Но сделать это оказалось далеко не так просто, как думалось. После хозяйской ссоры Клавдия как с цепи сорвалась. Металась по дому, выискивая малейшие недостатки и требуя от Наты немедленного их устранения. Так что до самого вечера Ната была загружена сверх меры. Как только Клавдия отворачивалась, Ната старалась забраться на второй этаж. Она терлась возле таинственной двери, стараясь уловить хотя бы единый звук, доносящийся оттуда. Но все перебивали голоса детей, которые носились по дому, страшно мешая расследованию.

Наконец Нате это надоело. Она изловчилась, и, когда Алиска в очередной раз проносилась мимо нее в погоне за мальчишками, Ната схватила девочку за руку.

– Пустите! Чего вы?

– Хочешь узнать, что там за этой дверью?

– Хочу!

Глаза у Алиски тут же загорелись адским пламенем. Сущий чертенок, а не ребенок.

– Я тоже хочу. У меня для тебя задание. Трудное. Справишься?

– А чего делать-то надо?

– Будешь следить за этой дверью.

– Всего-то!

– Это очень сложно. С двери нельзя глаз спускать.

– Ну… Хорошо.

Едва они успели договориться, как наверху появилась Клавдия, которая мигом согнала Нату вниз и еще сделала ей замечание, предупредив, что на второй этаж младшей прислуге хода без специального приглашения нет.

– Пол вымой в прихожей. Натоптано.

После прихожей были стены в ванной, плита на кухне, посуда после обеда и после ужина. И, когда часы приблизились к восьми, Ната взбунтовалась:

– Я не нанималась пахать с утра и до ночи. Я и так уже переработала на два часа больше! На сегодня с меня хватит!

– Будешь так себя вести – долго ты тут не задержишься, – предупредила ее Клавдия, но с заданиями приматываться перестала.

Ната пошла на кухню. Не думала, что будет так тяжело заниматься домашней уборкой. Казалось бы, мешки с песком не таскала, цемент не мешала, кирпичи не укладывала. Ничего тяжелей тряпки в руки не брала. Отчего же во всем теле разлилась такая дикая усталость? Плюхнувшись на стул, она устремила взгляд в пространство. В голове было пусто. Однако постепенно Ната пришла в себя. Она выпила чай, который поставила перед ней тетя Катя, и потянулась к подносу, на котором стояло несколько тарелок и чашка.

– Не тронь! – ударила ее по руке повариха. – Не для тебя приготовлено.

В это время вошел охранник, молча взял со стола поднос и так же молча удалился. Но все же Ната успела заметить, что вся посуда на подносе была металлической. И кружка, и тарелки, и прикрывающие их крышки. Из приборов была одна ложка. И вся посуда была прикована к подносу тонкими, но прочными стальными цепочками. Ната выглянула из кухни и успела заметить, что охранник понес поднос на второй этаж.

– А для кого это? На второй этаж понесли.

– Для хозяев.

Ну конечно! Хозяев обслуживала исключительно Клавдия. И станут тебе хозяева кушать из железных мисок. Они питались исключительно с дорогого фарфора. Антонина предпочитала старинный «Мейсен», а молодые склонялись к современным маркам. Но представить, чтобы кто-нибудь из них стал бы есть алюминиевой ложкой из железных мисок, Ната не могла. Ей было ясно, поднос предназначался для узника за железной дверью.

Видимо, что-то на ее лице отразилось, потому что тетя Катя, ставя перед Натой ее ужин, предупредила:

– Меньше будешь знать – крепче будешь спать.

– Спасибо.

И Ната принялась за ужин. Сегодня было филе морского окуня, салат из капусты и запеченный картофель. Развернув фольгу, Ната обнаружила нежнейшую рыбу без единой косточки, а вложенный в крупную картофелину бекон зарумянился и покрылся аппетитной корочкой. Катерина в это время выставляла в угол какие-то пакеты.

Что в них такое? Нате показалось, что она видит там бутылки молока. А вот и палка колбасы проглядывает сквозь целлофан. А что это такое округлое и желтое, как не головка сыра?