Конечно, возможно, дело в том, что пожилой тучной даме тяжело всякий раз подниматься на второй этаж, и поэтому она предпочла выбрать себе спальню где-нибудь внизу. Но как же тогда быть с Антониной? Она дама ничуть не менее тучная, но живет на втором этаже. Впрочем, Антонина всего лишь подруга хозяйки, приживалка в чужом доме. Она не вправе выбирать, где ей жить. Где поселили, там она и живет. Как говорится, спасибо и на этом.

– Ты что, заснула?

Оклик Алиски вывел Нату из состояния задумчивости.

– О чем думаешь?

– Почему Антонина живет здесь.

Ната никак не думала, что маленькая Алиска сможет ей дать ответ на этот вопрос.

Но та неожиданно произнесла:

– Антонину ее собственные дети выгнали на улицу.

– Это как же?

– Очень просто. Антонина сама виновата. Я слышала, как тетя Света рассказывает это папе. Сперва Антонина переписала на дочерей свой дом. Больше у нее ничего не было, но дом был хороший, доходный, где-то на юге. При доме был огромный сад с плодовыми деревьями и виноградник. Антонина продавала фрукты и жила на эти деньги очень хорошо. Но вот налогов она не платила, на этом и погорела. Выставили ей огромный штраф, угрожали дом отобрать. Вот она его на дочек и переписала. А потом оказалось, что и штрафа никакого не было, и налоговый инспектор был фальшивый. Все это дочери подстроили, чтобы мать запугать. В общем, сделали так, что хозяйками в доме они сделались, по-новому дела повели, виноградник вырубили, сад тоже, на его месте магазин задумали строить. Антонина пробовала возражать, но ей указали на крохотную комнатку на чердаке и сказали, что теперь ее место там. А не хочет – может катиться на все четыре стороны.

– Ничего себе.

– Да уж!

Про себя Ната даже пожалела Антонину. Но вспомнила, что тут к ней совсем другое отношение, и перестала жалеть. Не было бы человеку счастья, да несчастье помогло. Наверное, у себя дома с Антониной так не носились. И завтрак на старинном антикварном фарфоре ей никто в постель не носил. А с другой стороны, лучше жевать кусок хлеба с редиской у себя в родном доме, чем лакомиться пирожными в чужом.

– Что ты опять зависла? – с досадой прошептала Алиска. – Так и утро настанет! А мы еще ключ не раздобыли.

– Ты права. Прости.

Ната осторожно приоткрыла дверь в комнату Антонины. Она очень боялась, что та не спит. Но прямо с порога до нее донеслись оглушающие рулады храпа.

– Какая тут отличная звукоизоляция в комнатах, – изумилась Ната. – Она грохочет, как старый трактор. А в коридоре ничего не слышно.

– Сумочка, – напомнила ей Алиска. – Ищем сумочку. Маленькую, замшевую, мешочком, на длинном ремешке.

И они двинулись вдоль стены, зорко поглядывая по сторонам. К счастью, занавески на окнах у Антонины были кружевные, они пропускали достаточно света от горящих на улице фонарей. Можно было рассмотреть контуры мебели и лежащие на поверхности предметы. Нате показалось, что на стуле лежит что-то неопределенной формы и темное. Но, протянув руку, она обнаружила, что это скомканный шелковый платок.

– Нашла, – услышала она справа от себя возглас Алиски.

Храп затих, словно Антонина прислушивалась к шуму. Ната испуганно замерла. Если Антонина сейчас откроет глаза, то она неизбежно увидит их. И что будет, страшно себе даже представить! Увольнение – это еще самое мягкое, что лично с ней может произойти. Алиска – та ладно. Ей простительно, она маленький ребенок. Что с нее взять? А вот с Натой поступят по всей строгости закона, вызовут полицию, обвинят в попытке воровства или еще чего похуже.

Но, к счастью, сон Антонины оказался крепок. Она лишь на мгновение прервала храп, а затем снова включила мотор своего трактора.

– Порядок. Уходим.

В руках у Алисы была сумка мешочком, длинный ремешок тянулся следом. Ната хотела сказать девочке, что взять нужно только ключ, а саму сумочку оставить в комнате, но Алиска уже выскочила из комнаты. И Нате не оставалось ничего другого, как последовать за девчонкой. Когда она прикрыла за собой дверь спальни Антонины и оказалась в коридоре, то обнаружила, что Алиска уже давно и с увлечением роется в содержимом сумочки. На пол летели самые различные вещи – плоская визитница, коробочка с белыми гомеопатическими шариками, зеркальце и еще какая-то мелочь. Подбирать и запихивать их обратно пришлось Нате. Внезапно визитница открылась, и из нее высыпались визитки.

Подбирая рассыпавшиеся кусочки картона с пола, Ната машинально взглянула на одну из визиток.

– Елена Валентиновна Горемыко. Директор ООО «Еврохолдинг», – прочитала она, мимоходом удивилась, зачем Антонине понадобились чужие визитки, но тут же забыла про них и ахнула: – Алиска, осторожней!

Алиску совсем не волновало, что она сорит вокруг себя. Она была слишком увлечена поисками ключа.

– Где же он? Где? Ага! Вот!

И девочка торжествующе показала длинный ключ с бороздками и сложной резьбой.

– Пошли.

Они подошли к железной двери. И тут на Нату навалилась непонятная робость. А не опасно ли им двоим безоружным идти ночью к чудищу, к которому даже здоровенный охранник вооруженный и днем-то не рискует соваться? Но Алиска уже поворачивала ключ. Ната метнулась назад. Нет, она не сбежала, вовсе нет. Просто в комнате Антонины она присмотрела кое-что подходящее для самообороны. Это был круглый металлический поднос, на котором стояла красивая хрустальная ваза с цветами. Вазу Ната переставила на стол, а тяжелый поднос взяла с собой. Если таким врезать кому-нибудь по башке, обморок гарантирован, а если ударить ребром в незащищенное место, то перелом будет тоже сто процентов.

В коридоре никого уже не было. Железная дверь была приоткрыта. Но, заглянув за нее, Ната ничего не увидела. Сплошная темнота. Как же она могла забыть, ведь комната лишена окон. Значит, свет там может быть лишь искусственный.

– Алиса! – едва слышно позвала она. – Алиска! Ты тут?

Девочка не отзывалась. И Ната моментально покрылась холодным потом. Взяли в плен! Убили! Руки у девушки вспотели, стало трудно держать поднос, он буквально выскальзывал из рук.

– Алисонька! Отзовись! – взмолилась она.

Внезапно раздался шорох. И Ната едва удержалась, чтобы не взвизгнуть. А затем все вокруг залил свет, показавшийся Нате ослепительным. Она зажмурилась, по лицу потекли слезы. Она снова ничего не видела, но теперь ей мешала не темнота, а слишком яркий свет. Перед глазами плясали зайчики, но стоило Нате приоткрыть глаза, как нестерпимая резь заставляла их вновь закрываться.

– И долго ты будешь так стоять? – раздался голос. – С подносом?

Ната едва сдержала вопль. Голос принадлежал Алиске. Она приоткрыла один глаз и убедилась, что теперь может видеть вполне сносно.

– Я приглушила освещение, – объяснила ей Алиска. – Интересная штука. Включаешь – ярко. А немножко повернешь – и свет меркнет.