– Дело поправимое, – усмехнулся он. – Ты мнетолько скажи – кто тебе нужен?

Человек в мантии исчез. На его месте, поигрывая мускулами,стоял загорелый атлет в узенькой набедренной повязке цвета золота. Анастасияневольно отступила на шаг. Атлет, усмехаясь, подошел к ней вплотную, взял закисти и, несмотря на сопротивление, играючи притянул к себе. Казалось, ее рукиугодили в железные тиски.

– Нет! – вскрикнула Анастасия, но сдержалась, неударила. В случае надобности успеет.

– Ах, прости, – сказал атлет и превратился втоненького прелестного юношу с пушистыми светлыми кудрями – если честно, вполнево вкусе Анастасии. Руки этого она со своей талии сбросила легко и повторила:

– Нет!

Он тут же принял прежний облик. Только мантии на нем уже небыло, он стоял в темном костюме странного, на взгляд Анастасии, покроя. Белаярубашка, пестрая полоска на шее, как у тех стариков. И такие же золотые звездына красных ленточках, только звезд гораздо больше, чем у любого из печальныхстариков. Анастасия насчитала десять, в три ряда. А под ними – огромный,разлапистый знак, то ли крест на звезде, то ли звезда на кресте, весь в цветнойэмали, позолоте, бриллиантах, и наверху еще крохотная золотая корона.

– Зачем это? – недоуменно спросила Анастасия. Онстоль же недоуменно пожал плечами:

– Как это – зачем? Потому что я... я ведь самыймогущественный. Единственный волшебник на всю планету. Могу я себя как-тонаградить? Десяти звезд ни у кого не было.

– Знаешь, у тебя глаза нисколечко не меняются, как тыни превращайся, – сказала Анастасия. – Прежними остаются. А это не теглаза, из-за которых теряешь голову и покой, ты уж прости...

Что-то потянуло ее руки к земле – их сковали тяжеленныезолотые кандалы. И тут же исчезли.

– Ну конечно, это ты можешь, – сказалаАнастасия. – Я даже не могу себе представить, на что ты способен, взявшисьпугать, но наверняка на многое...

– Ты и представить себе не можешь, – подтвердил онс гнусной ухмылкой.

Анастасия ужаснулась, увидев совсем близко его глаза –шальные от желания и пьяные от безнаказанности. «Он же сумасшедший», –подумала девушка панически. Какой-то Мелкий писец, сидел с бумажками возлеученых, потом вдруг посреди всеобщего страха и крушения мира получил в полноераспоряжение возможность творить любые чудеса и пятьсот лет тешитсявседозволенностью, захлебнулся ею, пропитался. В первые минуты она еще могла думатьо нем, как о боге, Древнем Божестве – но не теперь, видя эти глаза, эту глупуюнапыщенность, не изменившуюся за пятьсот лет. Жалкий писец, мелкая душонка,рехнулся от свалившихся на него благ... Но пора как-то спасаться, выручатьОльгу!

Холодная решимость рыцаря ожила в ней. Рукоять меча самапрыгнула в руку. Анастасия взмахнула им по всем правилам боевого искусства –«крыло ястреба», страшный удар, рассекающий от левого плеча наискось допояса...

Удар пришелся по пустоте. Волшебник, оказавшийся совсем вдругом месте, деланно зевнул, а рукоять меча вдруг превратилась в змею,скользкую и холодную, она разинула пасть, зашипела, подняла ромбовидную головук лицу девушки... Анастасия, взвизгнув не своим голосом, отшвырнула меч.

Волшебник хохотал.

– Девочка, ты прелесть, – еле выговорил он. –Похоже, Ты и в самом деле неплохо владеешь этой железкой...

– Между прочим, мне приходилось ею убивать.

– Тем приятнее мне будет, когда ты перестанешьбарахтаться. А ты скоро перестанешь, королева моя... Анастасия с тоской иотвращением сказала:

– Попался б ты мне на войне, писец...

– Господи, да что ты знаешь о войне? Похоже, у кого-тоиз вас каким-то чудом завалялся то ли «Айвенго», то ли Дюма... Что ты знаешь овойне?

– А ты? – запальчиво крикнула Анастасия.

– У меня есть возможность увидеть любую войну.Насмотрелся. Погляди, что там ваши мечи!

Перед Анастасией неслась желтая земля, сухая, каменистая.Скальные отроги, высокие склоны, над которыми она мчалась – не она, а словно быее дух в чьем-то чужом теле, в каком-то странном летающем ящике, над головойстрекочуще гудело, а за прозрачным круглым окном бушевал ужас – с земли прямо кАнастасии тянулись слепяще яркие полосы, вокруг вспыхивали дымы, грохотало,выло, визжало, бухало, чья-то чужая смертная тоска и жажда жизни пронизывалиАнастасию с такой мощью, словно это ее убивали непонятным образом и вот-вотдолжны были прикончить; и кто-то кричал рядом: «Толя, вверх, вверх! Еще спаркаслева!» Анастасия увидела совсем рядом лицо смотревшего вниз мужчины, в егоглазах было жуткое осознание конца и яростная жажда выжить; Анастасии отчего-тосделалось его неимоверно жаль, и она пожелала, всей добротой своей, рыцарскимсочувствием к гибнущему воину пожелала, чтобы он уцелел, выжил, спасся... Вушах еще затухал непонятный крик: «Спарка слева!» – а Анастасия уже стояла напушистом ковре перед хрустальным столом.

Но волшебник на сей раз вел себя странно – полузакрыв глаза,он то ли всматривался, то ли вслушивался неизвестно во что, бормотал, будтоспросонья:

– Неужели спасла? Выдернула? Быть не может, это что ж,можно вот так... как смогла...

Анастасия жадно вслушивалась, ничего толком не понимая.Волшебник дернулся, открыл глаза.

– Я его спасла? – спросила Анастасия.

– Кого? Глупости! – Он отступил на шаг, скрестилруки на груди в своей смешной манере казаться величественным. – Не будемотвлекаться, дикарочка. Быть может, хватит на сегодня разговоров?

Что-то звонко щелкнуло. Анастасия глянула вниз – верхняязастежка ее алой рубашки сама собой отскочила. Анастасия попыталась застегнутьее, но она не поддавалась, выскальзывала из пальцев, как живая, а там и втораязастежка отскочила, и третья, Анастасия тщетно пыталась справиться с ожившейвдруг, распахивавшейся рубашкой. Снисходительный хохоток волшебника хлынул вуши, как липкая вода; лязгнув, расстегнулась сама собой чеканная пряжка еепояса, и Анастасия, в охватившем ее злом бессилии, вдруг вспомнила со всейчеткостью, как она хотела спасения тому гибнущему в воздухе воину. Еще ничегоне соображая, но видя по исказившемуся лицу волшебника, по вспыхнувшему в егоглазах страху, что происходит нечто для него неожиданное, и это ей только напользу, – Анастасия, словно в жарком упоении битвы, пожелала. Чтобырассыпался прахом и исчез навсегда этот нелепый и страшный мирок вместе с его свихнувшимсяхозяином. Чтобы она вновь вернулась в свой мир вместе с Ольгой. Чтобы все сталокак прежде, до вступления на снег. Невозможно было описать словами, как ееволя, юная, дерзкая и упрямая, ломала, гнула, одолевала другую волю, заросшуюжирком самодовольства и покоя; как протекала эта битва в полном безмолвии,посреди непостижимых химер взбудораженного сознания. Что-то поддавалось, что-тонапирало, что-то в ужасе отступало шаг за шагом, таяло...