— Но вы дали мне слово! — вскричал взбешённый дон Себастьян.

— Ай-ай-ай! Но ведь это было давно. Когда тебе былапредоставлена возможность, ты ею не воспользовался, а начал вместо этого сомной шутки шутить. — Никто из присутствующих в комнате не обратил внимания назвук быстро приближающихся шагов. — Я же предупреждал тебя, что с капитаномБладом шутить опасно.

Он не успел договорить, как дверь открылась, и послышалсятвёрдый с металлическим оттенком голос, в котором чувствовались нотки сарказма.

— Рад слышать это от вас, независимо от того, кто бы вы нибыли. — И в комнату вошёл высокий человек со шляпой в руке. Чёрный парик егобыл всклокочен, лиловый камзол разорван, лицо испачкано пылью и грязью. Егосопровождали трое мушкетёров в испанских латах и стальных шлемах. Окинувкомнату взглядом, он сразу же оценил ситуацию.

— Я как будто успел как раз вовремя.

Изумлённый пират выпустил донью Леокадию и вскочил, положивруку на рукоять пистолета.

— Что это значит? Кто вы такой, чёрт возьми?!

Вновь прибывший приблизился к нему, и суровый взгляд егоголубых глаз, сверкавших, как сапфиры, на смуглом лице, заставили разбойникавздрогнуть.

— Подлый самозванец! Навозная тварь!

Хотя мерзавец по-прежнему мало что понимал, до него дошло,что необходимы решительные действия, и он выхватил из-за пояса пистолет. Нокапитан Блад отступил назад, и его рапира, быстрая, как жало змеи, пронзиларуку пирата. Пистолет со стуком упал на пол.

— Лучше бы ты направил его в своё сердце, грязный пёс!Правда, этим ты помешал бы мне выполнить клятву. Я дал обет, что капитана Бладане отправит на виселицу ничья рука, кроме моей.

Один из мушкетёров быстро справился с изрыгающим проклятиепиратским капитаном, в то время как Блад с остальными солдатами так же быстроразоружил двух других бандитов.

Сквозь шум этой краткой схватки послышался крик доньиЛеокадии, которая, дотащившись до кресла, упала в него, потеряв сознание.

Дон Себастьян, находящийся в ненамного лучшем состоянии, кактолько его развязали, начал слабым голосом невнятно выражать свою благодарностьза это своевременное чудо, перемежая её вопросами и том, как оно произошло.

— Займитесь вашей супругой, — посоветовал ему Блад, — и небеспокойте себя другими мыслями. Сан-Хуан очищен от пиратов. Около тридцатинегодяев надёжно заперты в тюрьме, остальные — ещё надёжнее: в аду. Есликому-то всё же удалось вырваться, то его встретят у лодок и проводят ктоварищам. Нам нужно похоронить мёртвых, позаботиться о раненых и вернуть вгород беженцев. А вы займитесь вашей женой и домочадцами и предоставьте мне всёостальное.

И Блад с мушкетёрами исчезли так же внезапно, как появились,уведя с собой взбешённых пленных.

Когда Блад вернулся к ужину, порядок в домегенерал-губернатора был полностью восстановлен, и слуги накрывали на стол. Привиде дона Педро, всё ещё покрытого пылью сражений, донья Леокадия разрыдалась.Не обращая внимания на грязный костюм капитана, дон Себастьян крепко прижал егок груди, называя спасителем Сан-Хуана, настоящим героем, истинным кастильцем идостойным представителем великого адмирала.

Мнение это разделял весь город, в котором всю ночь несмолкали крики: «Viva дон Педро! Да здравствует герой Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико!»

Столь шумное и трогательное выражение благодарностипробудило в капитане Бладе, в чём он позже признался Джереми Питту, мысли оприятных сторонах, которыми обладала служба закону и порядку. Почистившись ипереодевшись в костюм из гардероба дона Себастьяна, который ему был чересчурширок и слишком короток, он уселся ужинать к столу генерал-губернатора, судовольствием воздавая должное пище и превосходному испанскому вину, уцелевшемупосле налёта на губернаторский винный погреб.

Блад крепко уснул с сознанием хорошо выполненного долга, ине сомневаясь, что без лодок и с малым количеством людей лже-«Арабелла» неосмелится напасть на корабли с сокровищами, являющиеся истинной целью рейда наСан-Хуан. Всё же на всякий случай несколько испанцев стали на часах околопушек, оставленных в роще. Но ночь прошла спокойно, а наутро жители городаувидели, что пиратский корабль превратился в точку на горизонте, а в гавань подвсеми парусами входила «Мария Глориоса».

Когда дон Педро Энкарнадо спустился к завтраку, донСебастьян сообщил ему, что адмиральский корабль бросил якорь в бухте.

— Он весьма пунктуален, — заметил дон Педро, думая оВолверстоне.

— Пунктуален? Ничего себе! Он не смог даже завершить вашитруды, потопив это проклятое пиратское судно. Постараюсь высказать ему всё, чтоя о нём думаю.

Дон Педро нахмурился.

— Учитывая его положение при дворе, это было бынеблагоразумно. С маркизом лучше не вступать в пререкания. К счастью, он врядли сойдёт на берег из-за своей подагры.

— Тогда я нанесу ему визит на корабле.

Озабоченное выражение лица капитана Блада не былопритворным. Если ему не удастся отговорить дона Себастьяна от его благих намерений,то выработанный им план пойдёт прахом.

— На вашем месте я бы этого не делал, — сказал он.

— Не делали бы? Но ведь это мой долг.

— Вовсе нет. Этим вы унизите своё достоинство. Подумайте овысоком посте, который вы занимаете. Ведь генерал-губернатор Пуэрто-Рико — этопочти вице-король. Не вы должны наносить визиты адмиралам, а, наоборот,адмиралы должны наносить визиты вам, и маркиз Риконете прекрасно отдаёт себе вэтом отчёт. Вот почему он, не имея возможности прийти к вам лично из-за болезни,послал к вам меня в качестве своего представителя. Поэтому всё, что высобирались сказать маркизу, вы можете сообщить мне.

Задумавшись над этими словами, дон Себастьян подпёр рукойсвои многочисленные подбородки.

— Конечно, в том, что вы сказали, есть доля истины. Но вданном случае у меня особый долг, который я обязан выполнить. Я должен подробносообщить адмиралу о той героической роли, которую вы сыграли в спасенииСан-Хуана и королевской казны, не говоря уже о кораблях с ценностями, иубедиться, что вы награждены по заслугам.

Донья Леокадия, с дрожью вспоминая вчерашние ужасы,прерванные появлением дона Педро, и ещё более страшные ужасы, которыепредотвратила его отвага, горячо поддержала великодушное намерение своегосупруга.

Однако во время этого изъявления благодарности лицо донаПедро всё больше мрачнело. Он сурово покачал головой.