— Этого я никак не могу допустить, — сказал он. А если высделаете по-своему, то этим нанесёте мне обиду. Вчера я выполнил лишь то, чтотребовала от меня моя служба, а за это не следует ни похвал, ни наград. Героямиявляются только те, кто, не считаясь с риском и не заботясь о собственныхинтересах, совершает подвиги, к которым их ничто не обязывает. А сочинятьбаллады о моём вчерашнем поведении было бы для меня оскорбительно, а вы, яуверен, никогда не захотите оскорбить меня, дон Себастьян.

— О, какая скромность! — воскликнула донья Леокадия,молитвенно сложив руки и подняв глаза к небу. — Правду говорят, что подлинновеликое — всегда скромно.

— Ваши слова достойны истинного героя, — удручённо вздохнулдон Себастьян. — Но я огорчён, друг мой, что вы лишаете меня возможности хотьчем-то отблагодарить вас.

— Меня не за что благодарить, дон Себастьян, — возразил донПедро. — И умоляю вас, не будем к этому возвращаться.

Он поднялся.

— Пожалуй, я сразу же отправлюсь на корабль, чтобы получитьраспоряжения адмирала, сообщить ему о том, что здесь произошло, а заоднопоказать виселицу, которую вы соорудили на берегу для этого проклятого капитанаБлада. Это очень обрадует его превосходительство.

К полудню дон Педро вернулся на берег уже не в костюме счужого плеча, а одетый нарядно и элегантно, как подобает испанскому гранду.

— Маркиз Риконете просит меня сообщить вам, что так какКарибское море, к счастью, очистилось от капитана Блада, то миссия егопревосходительства в этих водах окончена, и теперь ничто не препятствует егоскорейшему возвращению в Испанию. Он намерен конвоировать корабли с ценностямиво время путешествия через океан и просит предупредить их капитанов бытьготовыми поднять якорь во время первого же отлива — сегодня в три часа дня.

Дон Себастьян был поражён.

— И вы не сказали ему, что это невозможно?

Дон Педро пожал плечами.

— Я же говорил вам, что с адмиралом спорить бесполезно.

— Но, дорогой дон Педро, больше половины экипажаотсутствует, а на кораблях нет пушек.

— Будьте уверены, что я не преминул сообщить об этом егопревосходительству. Конечно, это его огорчило, но он считает, что на каждомкорабле хватит народу, чтобы управлять судном, а этого более чем достаточно.«Мария Глориоса» отлично вооружена и сможет защитить их от нападения.

— А он не подумал о том, что может случиться, если шторм разлучит«Марию Глориосу» с этими галеонами?

— На это я ему тоже указал, что не произвело никакоговпечатления. Его превосходительство обладает развитым самомнением.

Дон Себастьян надул щёки.

— Так-так. Разумеется, это его дело, и я благодарю за этоБога. Эти корабли и так доставили немало неприятностей Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико,и я рад от них избавиться. Но должен заметить, что ваш адмирал весьманеосторожен. Очевидно, это характерная черта королевских фаворитов.

Слабая улыбка, мелькнувшая на губах дона Педро, означаласогласие со словами губернатора.

— Пожалуйста, распорядитесь, чтобы галеоны как можно скореебыли снабжены провизией. Не стоит задерживать его превосходительство, к тому жеприлив не станет ждать даже его.

— О, разумеется, — согласился дон Себастьян, в покорностикоторого ощущалась заметная доля иронии. — Я сейчас же отдам распоряжения.

— Я сообщу об этом его превосходительству. Он будет вамочень признателен. Ну, разрешите откланяться, дон Себастьян. — И они дружескиобнялись. — Поверьте, я надолго сохраню воспоминания о нашем счастливом ивзаимовыгодном сотрудничестве. Моё почтение донье Леокадии.

— А вы не останетесь посмотреть, как повесят капитана Блада?Казнь состоится ровно в полдень.

— Адмирал ожидает меня к восьми склянкам, и я не осмелюсьзаставить его ждать.

По пути в гавань капитан Блад задержался у городской тюрьмы.Дежурный офицер встретил его со всеми почестями, подобающими спасителюСан-Хуана, и открыл двери по его просьбе.

Пройдя двор, где расхаживали взад-вперёд закованные в цепиудручённые пираты, Блад подошёл к каменной камере, в которую едва проникал светсквозь забранное решётками маленькое окошко, расположенное у самого потолка. Вэтой тёмной зловонной яме, сгорбившись на табуретке, сидел пиратский капитан,уронив голову на руки в наручниках. Услышав скрип дверных петель, он поднялголову, и его злое лицо уставилось на посетителя. Разбойник не узнал своеговчерашнего, испачканного грязью противника в этом элегантном сеньоре в чёрном,расшитом серебром костюме, в тщательно завитом, ниспадающем на плечи чёрномпарике и с длинной эбеновой тростью с золотым набалдашником.

— Уже пора? — проворчал он на своём ломаном испанском языке.

Но блестящий кастильский аристократ неожиданно ответилпо-английски, да ещё с явным ирландским акцентом.

— Не будьте столь нетерпеливым. У вас есть ещё времяподумать о вашей душе, если таковая имеется; есть время раскаяться всовершённых вами гнусностях. Я могу простить вам то, что вы выдавали себя закапитана Блада. Сам по себе этот акт даже можно расценивать как комплимент. Ноя не могу вам простить того, что вы натворили в Картахене, — зверских убийств,пыток, изнасилований и других беспричинных жестокостей, которые вы совершили,удовлетворяя ваши низменные инстинкты и позоря присвоенное вами имя.

Негодяй ухмыльнулся.

— Вы говорите, как поп, которого прислали меня исповедовать.

— Я говорю как человек, которым являюсь, и чьё имя выосквернили своими низкими поступками. Советую вам за краткий промежутоквремени, остающийся у вас после моего ухода, хорошенько осознать неумолимостьвысшего правосудия, которое привело вас на виселицу с моей непосредственнойпомощью. Ибо я — капитан Блад!

Несколько секунд он стоял, молча глядя на осуждённогосамозванца, утратившего от изумления дар речи; затем, повернувшись на каблуках,вышел к ожидавшему его испанскому офицеру.

Пройдя мимо виселицы, установленной на берегу, он сел вшлюпку, которая тотчас двинулась к бело-золотому флагманскому кораблю, стоящемуна рейде.

Таким образом, в тот же день, когда фальшивый капитан Бладбыл повешен на берегу Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико, настоящий капитан Блад отплыл наТортугу на «Марии Глориосе», или «Андалузской девчонке», конвоируя корабли ссокровищами, где не было ни пушек, ни достаточного количества людей, чтобыоказать сопротивление, когда их капитанам стала ясна ситуация, в которой ониочутились.