— Вы уже поели? — хмуро спросил он и одарил Олега крайне неприятным взглядом. — Следуйте за мной.

Вот и началось!

Потанин пристроился в хвост Шиллеру, старался не наступать ему на пятки. Сзади как тень шел шарфюрер с автоматом на плече.

Они углубились в западное крыло замка, имеющее всего два этажа, но нереально высоких. К сожалению, никакие тайны рейха там не валялись. Широкие коридоры, потолки с опорными балками, прикрепленными в ряд, полы каменные или паркетные, устланные шерстяными дорожками. Дубовые солидные двери. Элементы германской геральдики чередовались с оленьими рогами, прибитыми к стенам, волчьими и кабаньими мордами, какими-то замысловатыми настенными панно, канделябрами.

По пути Олег успел заглянуть в несколько помещений, двери которых почему-то оставались открытыми. Там висели нацистские плакаты, грудились столы, похожие на парты.

«Школа какая-то? — недоумевал Олег. — Центр духовного развития молодых членов черного ордена? Уж явно не агентов для заброски в советский тыл. На это у немцев совсем недавно имелась куча других заведений».

Он не питал надежд на то, что его поведут в баронские покои. Так оно и вышло. Шиллер свернул на винтовую лестницу, спустился сначала на первый этаж, а потом и под землю. Обстановка, и без того не праздничная, быстро мрачнела, каменный проход сужался с каждым метром.

Лестница без перил, шершавые гранитные ступени, явно не предназначенные для людей маленького роста, просторная комната без окон. Деревянные колонны подпирали потолок. Незатейливая мебель, кожаное кресло. Массивная чурка, с юмором стилизованная под плаху. На ней стояли бутылка французского коньяка и бокалы из богемского хрусталя. На столе электрическая лампа в форме двухрожкового подсвечника. По полу распростерлась медвежья шкура. Но наступать на нее, видимо, не стоило.

Шиллер убедился в том, что его подопечный вошел в помещение, и удалился вместе с шарфюрером.

Майор контрразведки СМЕРШ стоял столбом, чувствовал себя как незваный гость на чужой свадьбе. Потрескивал камин, с которого выразительно скалился человеческий череп, судя по размерам, детский.

Барон фон Гертенберг собственной персоной восседал в кресле, закинув ногу на ногу, держал в руке хрустальный бокал и любовался переливами напитка. Он был одет в дорогой шерстяной костюм и серую водолазку.

«Ну, здравствуй, фон-барон, — подумал Олег. — Вот ты какой, стало быть. Тебе ведь максимум пятьдесят пять лет. Страшно представить, сколько ты еще можешь принести бед, если доживешь до глубокой старости. Лошадка явно темная, глаза внимательные, оценивающие. Волосы седые, изрядно прореженные, но на благородный пробор пока хватает. Лицо скуластое, угловатое, видна порода. Не солдафон. Лоб высокий, бездна интеллекта в серо-голубых глазах. Такой не будет срываться в истерику и брызгать слюной. Он выше этого, оттого и опаснее».

За столом, перелистывая бумаги, сидел толстяк майор Клаус Нитке, курил сигарету, после каждой затяжки пристраивал ее на край стеклянной пепельницы.

В помещении находилась и белокурая молодая женщина, та самая, со двора.

Олег сглотнул. Он не имел ничего против очаровательных дам, но знал, что в нацистских структурах встречались такие особы, на фоне которых даже лютые изуверы мужского пола казались новичками. В присутствии барона она выглядела невинной овечкой, скромно сидела на стуле в углу, поджав ноги, поправляла непослушный локон и с интересом разглядывала иллюстрированный атлас, лежащий у нее на коленях. Невиннейшее создание. Блондинка быстро глянула на него и снова уткнулась в атлас.

— Хайль Гитлер! — Олег щелкнул каблуками и вскинул руку.

— И вам добрый день, любезный, — сухо сказал барон и сделал маленький глоток коньяка. — Напомните, пожалуйста, ваше имя.

— Алекс Мазовецкий, герр бригаденфюрер. Согласно последней легенде, разработанной майором Штраубом, — капитан Потанин Олег Петрович, исполнял обязанности начальника строевой части Двадцать четвертого стрелкового полка Девятнадцатой армии русских. Вы можете спросить у господина Чепурнова. Он знает…

— У господина Чепурнова мы уже спросили, — подал голос майор Нитке. — Можно сказать, что он ваш поручитель. Вы ему понравились и весьма своевременно уберегли его от смерти.

— Я не собирался его спасать, герр майор, — твердо заявил Олег. — Это вышло совершенно случайно.

«Да какой он к черту Чепурнов? — подумал Потанин. — Обычная легенда для предателя. Впрочем, плевать я хотел на то, как на самом деле его зовут».

— Можете присесть, — сказал барон и кивнул на стул, выдвинутый на середину зала.

Олег кивком поблагодарил его, сел и услышал:

— Вы Алекс Мазовецкий, пусть будет так. Обо мне вы, вероятно, слышали. Меня зовут Леонард фон Гертенберг, это мой замок и мое поместье. Майор Клаус Нитке — мой помощник, отвечающий за вопросы безопасности в широком, так сказать, смысле. Штурмфюрер Шиллер, который вас доставил сюда, является начальником моей охраны. Эта очаровательная дама — Матильда Фогель, искусствовед, научный сотрудник. Она курировала музеи живописи, древней истории, антропологии по линии…

«По линии СС», — быстро додумал Олег.

Белокурая Матильда подняла голову и с любопытством воззрилась на барона.

— По линии государственных научных институтов, — несколько туманно закончил фон Гертенберг. — Большая умница, высокообразованный человек, помогает в наших изысканиях. В данный момент она не может вернуться домой в Дрезден по ряду объективных причин, поэтому проживает с нами. Как и ее верный помощник Фридрих Буркхардт, молодой научный работник.

«Юноша с ушами», — понял Потанин.

— Госпожа Фогель является украшением нашего замка, — продолжил барон. — Красавица, умница. Она насквозь видит врагов рейха!

Олег учтиво склонил голову и проговорил:

— Я счастлив познакомиться с вами, фрау Матильда.

— Пока что фройляйн, — пробурчала эта особа и опять уткнулась в свой атлас.

«Да чтоб ты навсегда такой и осталась, — подумал Потанин. — А еще лучше — мертвой».

— У вас хороший немецкий язык, господин Мазовецкий, — подметил фон Гертенберг. — Я почти не слышу акцента в вашей речи. Это с чем-то связано?

— Да, господин барон. Мой отец — этнический немец… наполовину. На другую половину — поляк. Мама — тоже полька. Мы жили в Витебске. Это Белоруссия. Там было много поляков и немцев. В тридцать девятом их стали арестовывать и депортировать. Многих расстреливали, особенно если у НКВД имелись соответствующие доносы, с которыми практически не разбирались. Отцу удалось извернуться, мы уехали в деревню, до которой еще не добрались эти зверства. В начале сорокового года мы решили бежать на польские земли, занятые вермахтом, но моих родителей, к сожалению, застрелили русские солдаты при переходе границы. В том же году я поступил в школу военной разведки в городе Славица, это Западная Галиция. Отец ненавидел коммунистов, привил мне любовь к Германии. Он был учителем в средней школе, преподавал, кстати, немецкий язык.