Барон резко поднял руку, давая Олегу знак замолчать. Настало продолжительное безмолвие. Матильда Фогель с каким-то затаенным сомнением смотрела на Потанина. Он вроде складно все говорил, но что-то ее беспокоило. Майор Нитке снова листал бумаги, усиленно делал отсутствующий вид.

— То есть вы имеете возможность связаться с влиятельными людьми из иностранных разведок? — осведомился фон Гертенберг, выйдя из оцепенения.

— Не совсем так, господин барон, — тактично уточнил Олег. — У меня есть возможность связаться со специалистами, работающими на влиятельных людей. Я фигура не того масштаба. — Он удрученно вздохнул. — Но это будет невозможно сделать на территории, захваченной Советами, а также там, где идут бои.

— Вы смогли бы это сделать, оказавшись, скажем, на нейтральной территории?

— Думаю, да, господин барон, — ответил Олег, стараясь не выдать бурю эмоций, охватившую его. Неужели клюнула большая рыба? Или все гораздо прозаичнее? Сейчас барон и его подручные выудят из него все сведения, которыми он располагает, а самого информатора потом пустят в расход? Но барон не дурак, это не та игра. Он должен быть уверен только в том, что его собеседник не заслан сюда большевиками. А вот с этим пока не совсем ясно.

— Давайте начистоту, Алекс. — Барон поднялся, чтобы размять кости. — Допустим, я верю всему, что вы наговорили. В наш закуток, отдаленный от мира, информация рекой не льется. Вы были в советском расположении. Что в реальности происходит на фронтах? Для Германии все действительно кончено? Изложите ваше личное мнение на этот счет.

— Рискую окончательно утратить ваше расположение, господин барон. — Потанин потупился и продолжил: — Но все это стало понятно не только мне еще в январе, когда пала Варшава. Советы тянули резину и вдруг как с цепи сорвались. Им удалось перестроить промышленность, полностью подчинить ее военным нуждам, подтянуть резервы из Сибири и Дальнего Востока. Их не смущают растянутые коммуникации. Они научились справляться с этим. Большая историческая загадка, почему так вышло. Боюсь навлечь на себя ваш гнев, господин барон, но все кончено. Берлин в огне, самоотверженность его защитников не спасет рейх. Жуков бросил на Берлин все свои резервы, прошел Зееловские высоты. С юга давят танки Конева, с севера — орды Рокоссовского. Союзные войска вышли к Эльбе. Они не спешат идти на Берлин, где творится форменный ад. В Передней Померании пока затишье, но оно продлится недолго. Оборонительная полоса западнее Швайцбурга остановит русских лишь на пару часов.

— Но подождите. — Фон Гертенберг нахмурился и спросил: — Где же Девятая армия Буссе? Куда подевалась Двенадцатая армия Вальтера Венка, которая стояла на Эльбе и получила приказ войти в Берлин? Если в город прибудут войска Венка, то русским до осени не удастся взять город.

— Все очень плохо, господин барон, — сказал Олег. — Девятая армия Буссе и приданные ей танковые части попали в окружение юго-восточнее Берлина. С ними сотни тысяч гражданских беженцев. Русские постоянно контратакуют, армия обескровлена. Генерал Венк нарушил прямой приказ фюрера. Он должен был двинуться к Берлину, но предпринял обходной маневр, чтобы пробиться к гибнущим частям Буссе.

— Но зачем? — осведомился барон. — Какой в этом смысл, если падет Берлин?

— Уйти на запад, за Эльбу, вывести войска и гражданских. Да, фактически Венк совершил предательство, но он пользуется доверием своих офицеров и хорошим отношением солдат. Ему плевать на то, что гибнет рейх, он просто хочет увести своих людей живыми.

— Как вы считаете, когда сюда придут Советы? Или союзники это сделают первыми?

— Нет, боюсь, союзники не пойдут дальше Киля и Гамбурга. Мекленбург и Переднюю Померанию они отдадут на откуп русским. Должно случиться чудо, чтобы этого не произошло, но я не представляю, как такое возможно.

— Сколько времени им нужно, чтобы добраться сюда от Швайцбурга?

— В наступление они перейдут не раньше чем через трое суток. — Олег нисколько не кривил душой, это было чистой правдой. — Русские понесли большие потери в Восточной Померании, часть своих войск они перевели на берлинское направление. Тылы с продовольствием, горючим и боеприпасами еще в пути. Их группировка в районе Берлина скована боями, удар в северо-западном направлении она не нанесет. Пара дней у нас в запасе есть, господин барон. Русским некуда торопиться, им прекрасно известно, что союзники сюда не придут. Но когда они прорвут оборону, остановить их уже не удастся.

— Вы не собираетесь предать рейх и переметнуться к русским? — резко перебил барон.

Вопрос был странный и вряд ли подразумевал больше одного ответа. Барон отслеживал реакцию Олега.

Тот изобразил полнейшее недоумение и проговорил:

— Возможно, я не вполне правильно понял ваш вопрос, господин барон. Можно даже оставить в стороне мою лояльность великой Германии и полное неприятие большевистского режима, построенного евреями-коммунистами. Однако как вы представляете себе это «переметнуться»? На моем счету такое количество дел, что их хватит на пару десятков расстрелов. Мне не помогут ни раскаяние, ни обещание сотрудничать. Вы же это не всерьез, господин барон?

— Я хотел посмотреть, умеете ли вы удивляться, — сказал фон Гертенберг, усмехнулся, повернулся к Матильде и спросил: — Что скажете, госпожа Фогель? Вы ведь у нас ходячая проницательность. Сложилось у вас мнение о нашем друге Алексе?

— Этот человек непрост, — вкрадчиво произнесла белокурая Матильда. — Он себе на уме, господин барон. Расстреляв его, вы не совершите непоправимую ошибку. — Женщина улыбнулась с каким-то утонченным ехидством. — Но на русскую разведку он не работает, не тот типаж.

— Вы очень любезны, фрау Матильда, — не удержался Потанин.

— Фройляйн.

— Простите, забывчив стал от волнения.

— Он дерзок, но знает меру, не глуп, сообразителен, изворотлив, — продолжала Матильда, задрав нос. — Не прочь заработать на вас, господин барон, некую выгоду, но, думаю, это не самое страшное, если он сам принесет пользу. Но тип, повторяю, сложный и непрозрачный. Вам решать, господин барон. Лично я не поставила бы его к стенке, поскольку в нашем положении глупо разбрасываться полезными людьми. Но дело ваше. Будет ли он полезен? Все, что мы сейчас услышали, — только слова, призванные повысить его значимость. Я и сама могу придумать точно такие же.

— Вообще-то, я шел к майору Штраубу, — заявил Олег.

— Который очень кстати оказался в осажденном Берлине, — с холодной усмешкой проговорила Матильда. — Какая удивительная, но удобная незадача.

Внезапно лестница в глубине помещения наполнилась шумом, лаем. По ступеням скатились два страшноватых и уже знакомых Потанину добермана, которых за поводки придерживал плечистый роттенфюрер с кобурой на поясе. Кто кого привел сюда, было неизвестно. Псы тащили роттенфюрера за собой, и он их еле удерживал, хотя сложение имел весьма крепкое. Собаки метались у подножия лестницы, радостно повизгивали, вдруг обнаружили незнакомца, глухо зарычали и рванулись к нему.