— Сведений кот наплакал, — сделала ценноеумозаключение Лерка.

— Я его раньше видела, — нехотя признала я, вглубине души считая, что лучше бы держать язык за зубами.

— Раньше? Где раньше, когда? — оживилась Лерка.

— Неделю назад. Нет, дней десять. Точно не помню. Яузнала адрес Арсения по номеру машины, но это был вовсе не его адрес. Я поехалапроверить и увидела Арсения с парнем, похожим на хиппи. Они пошли в бар, гдевстретились с какими-то типами, одним из которых и был сегодняшний парень вбронежилете.

— Если хочешь, чтобы я поняла, расскажи толково.

Конечно, я рассказала и толково, и подробно, надеясь, чтопосле этого меня оставят в покое. Но стало даже хуже, потому что Лерка,выслушав меня, спросила:

— Скажи честно, зачем ты за ним следила?

— Я в него влюбилась, — со вздохом ответила я,хотя теперь самой себе верила с трудом.

— Ты в него влюбилась и потому следила?

— Я искала случая с ним познакомиться.

Посверлив меня взглядом без всякого толка, Лерка кивнула.

— Значит, ты считала, что фамилия твоего АрсенияКозлов, а он оказался кем-то другим?

— Ты же слышала.

— А познакомились вы в кафе, и он всегда садился возлеокна, а напротив казино «Олимпия»? Из чего делаем вывод: казино его чем-тоинтересовало.

— Я этого не говорила. Скорее всего, парень простолюбил смотреть в окно. И чем вообще может быть интересно казино?

— Не знаю, как другие, а «Олимпия» очень даже может…

— Чем? — насторожилась я.

— Это я тебе потом скажу, если мои догадки окажутсяверны. У нас есть адрес неизвестного Козлова, который к тому же работал в тойсамой «Олимпии».

Им может оказаться тот хиппи, а может наш сегодняшнийзнакомый, едва не скончавшийся во время теплой встречи. Надо проверить.Поехали. Адрес помнишь?

— Первый Речной спуск.

— Отлично.

И мы поехали. На этот раз мою машину оставили в гараже, аотправились на Леркином джипе. Честно говоря, я ожидала, что нас остановят напервом же перекрестке и сразу отправят в тюрьму, но, вопреки моим худшимопасениям, мы благополучно добрались до Речного спуска.

Дом по-прежнему выглядел обшарпанным и жалким, чтонастроения мне не прибавило. Поднялись на второй этаж и позвонили в квартируномер восемь. Открыл нам здоровенный дядька в пятнистых штанах. От дядькисильно несло чесноком, он что-то жевал, сонно взглянул на нас ипоинтересовался:

— Кого надо?

— Козлова, — ответила Лерка. Надо сказать, чтопред светлы очи дядьки мы предстали вдвоем, Сашок остался в джипе.

— Козлова, — вздохнул дядька, — ну,проходите.

Мы прошли, я с испугом, потому что терялась в догадках, чтомы этому Козлову скажем, но Лерка держалась уверенно, и я решила, что будумолчать, пусть выкручивается как хочет.

— А вы ему кто будете? — спросил дядька, когда мы,сделав несколько шагов, принялись топтаться в прихожей. Стало ясно, этокоммуналка и дядька Козлову скорее всего не родственник, а сосед.

В прихожей было две вешалки и два облезлых шифоньера,свободное от них пространство в настоящее время занимали мы, причем близостьдядьки давала себя знать: я начала задыхаться.

— Мы его знакомые, — ответила Лерка, невольноморщась.

— Хорошие знакомые али как?

— Он дома? — спросила Лерка, начиная злиться.

— Вот его комната, — ткнул он пальцем в соседнююдверь. Я повернула голову и увидела, что на двери приклеена какая-то бумажка.Лерка ее тоже увидела и присвистнула:

— Что случилось?

— Если вы близкие знакомые, то я вас долженподготовить. Вдруг у вас любовь, а я с такой новостью.

— Он нам денег должен.

— О-о.., тогда еще хуже. Денег вы не увидите.

Козлов наш того.., с балкона вниз головой.

— Добровольно или помог кто?

— Выпил много, — ответил дядька и так хитроухмыльнулся, что стало ясно: ему есть что порассказать.

В следующее мгновение в руках Лерки появилась сотня, ухмылкадядьки стала еще шире, а гостеприимство безграничным.

— Идемте в комнату, — скомандовал он.

Мы прошли длинным темным коридором и оказались в каморкеметров одиннадцати с одним окном. Шифоньер, ровесник моей бабушки, диван слегкапостарше, тумбочка с допотопным «Рекордом», ковер на стене, который украсил бысобой свалку, но никак не жилище, возле окна стол и два стула, вот и всяобстановка. Чувствовалось, что дядька живет здесь давно, лет тридцать, а может,и сорок (на вид ему около шестидесяти).

— Садитесь, — кивнул он на диван. — Чувствую,разговор будет долгим.

— Почему? — испугалась я, но Лерка пихнула менялоктем в бок, и я затихла.

Дядька устроился на стуле, развернувшись к нам, и заговорил:

— Значит, так. В ту ночь он пришел не один. Совершенноочевидный факт. Один он ходит по-другому. У него походка мягкая, бывает, втапках идет в туалет, так его и не слышно. А здесь пол вибрировал, значит, двоешли. Дверь хлопнула, было это часов в двенадцать. По-нашему — глубокая ночь.Народ здесь рано встает, оттого рано ложится. Сразу прошли к нему в комнату,дверь скрипнула. Говорили тихо, выпивали. Козлов на кухню прошел, звякнулпосудой. Холодильник у него в комнате. Через полчаса дверь опять скрипнула. Итихо стало. Я начал засыпать, — дядька перешел на шепот, увлекаясь всебольше и больше, — но примерно через полчаса опять проснулся. Входнаядверь вжик. Думаю, не иначе как Козлов решил за этим делом сбегать: тутрядышком всю ночь торгуют. И вдруг что-то шмяк за окном, я сперва не понял,лежу себе, прислушиваюсь, а дверь опять — вжик. А утром рано, часов в пять,народ загалдел, оказывается, под балконом Славка лежит, Козлов. Свалился.

— А вы в милиции все это рассказывали? — широкоулыбнулась Лерка.

— Когда они приехали, я здоровье поправлял и былнемного.., неразговорчивым. А уж потом, все сопоставив и осознав…

— Выходит, либо Козлов сначала с балкона свалился, апотом дверью скрипнул, либо на момент падения был в комнате не один, а сгостем, и уже после его падения гость ушел.

— Истинная правда, — закрыв глаза, заявил дядька.