вступили на территорию Польши. Наш 1107 стрелковый полк вел бой за польский городок Межнижец. В районе товарной станции на окраине городка противник сосредоточил значительные силы, били оттуда из крупнокалиберных пулеметов, минометов. Нас, троих артразведчиков, вызвал начальник артиллерии полка капитан Востриков и приказал отправиться с танковым десантом, которому была поставлена задача овладеть товарной станцией. Наша задача обнаруживать цели для артиллерии. Мы ворвались на товарную станцию, завязали бой. Танки пошли дальше в город. Немцы прятались между вагонами, пакгаузами, вели огонь из разных закоулков, из-за контейнеров, ящиков, бочек — всего этого на территории товарного двора было в достатке. Мы использовали такие же укрытия. Немцы, отстреливаясь уходили вглубь города. К этому времени подошли основные силы полка, и немцы побежали. Правда, чуть было снова не потеряли станции. Наша братва, ворвавшись на станцию, бросилась в вагоны, склады, появились бутылки с невиданными заморскими этикетками — вино, коньяк, масло, сыр, колбаса — этого мы или давно, или вообще никогда не видели. Группки солдат на ходу, примостившись за ящиком, бочкой или иным укрытием «угощались”. Но ненадолго: немцы начали обстреливать станцию из крупнокалиберных пулеметов разрывными пулями. Огонь, конечно, был не прицельным, по всему было видно, арьергард решил немного задержать нас, чтобы дать возможности отойти главным силам. Мы продолжали наступление. Это был первый населенный пункт на польской земле, освобожденный нашим полком. За участие в форсировании Буга и этот бой я был награжден орденом “Красной Звезды”.

В конце июля мы были уже далеко от Западного Буга. Местность очень красивая: реки, озера, леса, луга — все в полном летнем расцвете и дозревании. Села большие, много зелени, садов, в которых пламенеют спелыми ягодами вишни, гнутся ветки яблонь, много малины.

В одном из таких садов погиб капитан Востриков, чудом остался жив я.

А было так. Полк занимал позиции на окраине села. Наш НП разместился в конце усадьбы, которая своим тылом выходила в сторону передовой. НП устроили возле забора с внутренней стороны в густых зарослях малины, дальше были вишни, сливы и другие деревья, и кусты. Здесь же рядом, замаскированное деревьями и кустами, выставив ствол за ограду, стояло противотанковое орудие из приданной полку противотанковой батареи (наши “полковушки” для борьбы с танками непригодны — короткоствольные, они имели слабую пробивную силу). И вот однажды мы увидели: прямо против этого орудия, метрах в восьмистах, под одиноким густым деревом появился “Тигр”. Он был хорошо виден, хотя его и старались замаскировать ветками. “Тигр” не стрелял, не двигался. С какой целью он вышел в боевые порядки своей пехоты — не знаю.

Капитан подозвал меня, сказал:

— Пойдем, “Тигра” подбивать будем.

С ним был командир минометной батареи. Мы пришли к противотанковому орудию. Возле ограды, в кустах собрались человек 5, рядом были бойцы орудийного расчета. Капитан изложил свой план: навести пушку на танк, затем залпом минбатареи по площади перед танком “ослепить” экипаж и, пока не развеялись пыль и дым от взрывов мин, выстрелами из пушки уничтожить танк. Мне эта затея сразу выдалась неразумной: не такие уж немцы дураки и слепцы, чтобы еще раньше не заметить пушки, а теперь не увидеть такого “столпотворения”. Мне в этой куче делать было нечего, и, с разрешения капитана, я отошел метров на 10 в сторону и назад, к щелям артрасчета. На бруствер одного из ровиков я сел, свесив ноги в ровик. Не прошло и минуты, как в уши ударили вряд два — сразу не понял — то ли выстрелы, то ли взрывы. И почти в то же мгновение мимо меня пробежал командир минбатареи: лицо, одежда в крови, забрызганный еще чем-то, чем я сразу не понял (позже узнал: его даже не царапнуло, забрызганный был чужой кровью и тем, что летело от разорванных тел). Он только прокричал мне: “Там такое … такое” — и побежал. Я вскочил, подбежал — и остолбенел: первым увидел капитана, он еще корчился, уткнувшись лицом в землю, спина была голая, вся красно-синяя, побитая осколками. Ближе к пушке лежали изувеченные, побитые осколками, разорванные тела бойцов. Погибли командир артвзвода, командир, наводчик и заряжающий орудия. Посмотрел в сторону танка — он развернулся и пополз в свой тыл. Похоронили всех в братской могиле. Жаль капитана — хороший человек, хороший командир. Всегда осторожный, а здесь допустил роковую ошибку. Позже в этот же день меня подозвал командир батареи:

— Ты где часы дел?

— Какие часы? — не понял я.

— Ты же взял у убитого капитана часы?

— Вы что, товарищ старший лейтенант, с ума сошли? — полезли у меня глаза на лоб. — Как вы могли подумать?

— Да я и сам знаю, что это выдумка. Подлюга, ей не человека — барахла жаль. — Оказывается ППЖ (“полевая походная жена” — так их называли на фронте) капитана — сухая, рыжая, некрасивая медичка- обшарила остатки одежды и тело погибшего, не нашла часов — и на меня, ведь вместе с капитаном из нашего подразделения был только я, и я первый подбежал к месту гибели.

Ко мне она не подходила, очевидно, убоялась.

… Войска продолжали наступление, немцы откатывались к Висле, ведя арьергардные бои на промежуточных рубежах. Однако, наступательный порыв наших войск был такой сильный, что долго задержаться они нигде не могли. В одном из боев я был контужен. Редким сосновым лесом шел я на наблюдательный пункт. Противник обстреливал из орудий, пулеметов, так как это были подходы к нашим передовым позициям. Шел один, скоро НП, я вдыхал ароматы летнего леса. И вдруг услышал специфические, скрежещущие звуки “скрипача” — реактивной немецкой установки. При пуске снарядов она издавала звук, подобный решу ишака. Чутьем, присущим каждому, кто подолгу бывал на передовой, ощутил: снаряды летят сюда, в мою сторону. Вскочил в попавшийся на пути вырытый в песчаном пригорке большой окоп (очевидно, для автомашины), прижался к стенке, противоположной входу. Снаряд разорвался на входе, в уши ударило — и затем их словно заткнули чем-то тугим, непроницаемым. Прислушался — только гул в башке, ничего не слышу. Понял: оглушило. Недели три “прокантовался” в санбате, постепенно прошло, возвратился на батарею.

Наша дивизия вела наступление в направлении Парчев — Радзинь — Лукув — Седльце — Минск — Мазовецки — Воломин — Яблонове-Легйоново. В августе подошли к Праге. — предместью Варшавы на правом берегу. Овладеть ею с ходу не удалось —