и я побежал дальше. Немцы отступали, Варшаву охватывали наши войска с севера и юга, и противник спешил выскочить из возможного “котла”. 17 января Варшава была свободная, но какая? Разбитая, разрушенная.

Научились мы воевать. Не давая передышки немцам, окружили Сохачев, затем удар на Модлин. Ежедневно продвигались на 25–45 км. Левобережье Вислы входило в, так называемый, немецкий протекторат. Из Германии переселились немцы, им в селах выделяли хозяйства, землю, они вели фермерское хозяйство, работали поляки. Теперь эти “хозяева”, загрузив фуры посудой, перинами, одеждой и другой домашней утварью удирали. Куда? Кто — знает …

Мы шли вперед, не обращая на эти обозы внимания. Поляки же, обиженные, оскорбленные, “пощипывали”: летал пух из распоротых перин, вдоль дорог валялись разбросанные вещи. Но покинутых немцами хозяйств не трогали, ждали, как распорядятся военные власти. В хозяйствах было много свиней, коров, гусей, кур; все это было брошено на произвол. Наши старшины этим воспользовались: в солдатском меню появились мясо, сало… Да и солдаты проявляли “инициативу”: нередко была свинина. Делали это, конечно, когда останавливались на ночлег или редкий дневной отдых. На следующий день мы двинулись дальше, на наше место приходили тыловики, власти военные и гражданские, как они там решали — то их дело.

Уже в этих, а затем и на территории Германии, хозяйствах мы видели много такого, что для нас было новым, непривычным. В частности, в переработке, консервировании, хранении продуктов. Под домами — большие, во всю площадь дома, подвалы, полуподвалы. Он разделены на секции — комнаты. В одних секциях — картофель, свекла, морковь, другие овощи. В отдельной секции-комнате — полки и множество закрытых банок — консервы. Консервировали все: мясо — тушенка свинина, птица (куры, утки; различные овощи: морковь, капуста, огурцы, спаржа и еще другие, названий чему мы не знали. Мы открывали; помню, спаржа не понравилась, попробовали — тут же выбросили. (Надо заметить, что мы других способов длительного хранения мяса, сала, овощей, кроме засолки не знали). А вот полка с бутылками. Что в них? Попробовали, оказывается, различные соки, даже зачем-то был сок из паслена. На чердаке висели полосы копченого сала-шпика. Продовольственное положение Германии было тяжелом. Но немцы — народ дисциплинированный и самодисциплинированный. Рассказывали, что у них были разработаны общие дневные нормы потребления продуктов питания, общее недельное меню — и всего этого они твердо придерживались. Вся живность — не только крупный скот, свиньи, но и каждая курица, утка и др. — была взята властями на учет. Все это учитывалось при выдаче продовольственных карточек. Зарезал поросенка — на определенный период карток на мясо, жиры не получал. Укрытие от учета даже курицы было строго наказуемым. Рынка, базара в нашем понимании не было. Все реализовывалось через магазины. Мы наблюдали уже после окончания войны: бауэр, например, ставит бидоны с молоком за ворота на специальный помост, на бидонах фамилия бауэра, количество молока. Никто возле них не сидит, не сторожит. Подъезжает сборщик, забирает, отвозит в магазин, а в конце месяца подводится итог, хозяин получает расчет. Все на доверии, добропорядочности.

… 29 января 1945 г. части нашей дивизии перешли границу Германии. Где-то в эти дни меня вызвали в штаб полка. Замполит майор Заведеев сказал, что командование рекомендует меня на должность комсорга батальона.

— Но ведь это же офицерская должность, а я — не офицер.

— Ничего, будешь офицером.

Так стал я комсоргом 1-го стрелкового батальона 1107 стрелкового полка 328 стрелковой дивизии. Это тебе на артбатарея, и не отделение разведки. Стрелковый пехотный батальон … Парторг, комсорг в первых рядах атакующих. Немцы отходят, многие из них отстали от своих частей, разбрелись по лесам, буеракам.

Наш батальон в походной колонне шел топким пролеском, который вдали исчезал в лесу. Колонна остановилась. Вперед пошли парторг батальона, заместитель командира полка по строевой части, с ними — пулеметчики со станковым пулеметом “Максим”, медсестра, человек 5 бойцов. Не прошло и полчаса — из лесу послышалась стрельба. Подождали. Стрельба не утихала, вестников из леса не было.

— Товарищ майор, разрешите мне туда, — обратился я к комбату.

— Иди, возьми еще человека три бойцов, и командир минроты пойдет.

Мы пошли. Прошли метров 800 лесом — проселок втягивался в лесную ложбину, вправо и влево — песчаные продолговатые холмы, поросшие сосновым зрелым редким лесом. Левый холм одним своим склоном спускался к лесному озерцу метров 800 шириной. Впереди ложбина и холмы упирались в фольварк — большой дом, перед ним — высокий деревянный забор. С левого холма короткими очередями строчил наш пулемет, из-за забора раздавались нечастые винтовочные выстрелы. Первое, что я увидел — медсестра тащила на носилках подполковника, зам. командира полка. Он кричал:

— Нас окружают!!..

— Замолчи, а то пристрелю! — не удержался я, ибо в то же время услышал из ложбины, где-то недалеко от забора:

— Комсорг, выручай! — то крикнул раненый парторг, увидев нашу группу, которая подходила. Подполковник умолк, медсестра потащила его дальше. (Кстати, оказалось: подполковник подлец и трус, был легко ранен в руку, а заставлял девушку тащить его на носилках). Мы ползком взобрались на возвышенность, я залег на ее вершине за сосной в каком-то углублении. Осмотрелся. Вгляделся в фольварк. Больших сил там не заметил, очевидно, “засела” там небольшая группа. Но позиция у них удобная, ведут прицельный огонь. Наш пулемет умолк — перегрелся; когда один из пулеметчиков попытался спуститься к озеру по воду — был убит. Сзади и немного правее меня залег командир минроты. Я позвал его — не откликается. Посмотрел — лежит неподвижно, пуля попала в голову. Нас осталось человек восемь. Я направил двух в обход озера, двух — в обход по правому холму. Там был лес, и перебегая от дерева к дереву, можно было подобраться ближе к усадьбе. Из-за забора послышались выстрелы, мы (а со мной оставались еще 3 человека) ответили огнем из карабинов и автомата. С левой и правой стороны подошли ближе к усадьбе посланные мной бойцы и тоже открыли огонь. Мы увидели, как от забора в глубь усадьбы, за дом побежали немцы. Стрельба прекратилась. В лощину втягивался батальон. С предосторожностями, послав вперед разведку, вошли на территорию усадьбы. Там никого не было.

Отправили в тыл парторга — он был тяжело ранен в живот. Чем дальше — сопротивление противника усиливалось. Очевидно, ему удалось перегруппировать силы, ввести резервы. Тяжелые бои вела наша дивизия