Соренза повернулась, чтобы открыть дверцу машины, но Николасзадержал ее руку и тихо сказал:

— Вам пришлось нелегко в жизни.

— Бывает и хуже. — Он заставлял ее чувствовать себя ещеболее несчастной, а ей этого не хотелось. — У меня была чудесная тетя, матьБелл, которая всегда баловала меня. Есть Марк, мой троюродный брат, которыйтоже старался скрасить мою жизнь. Он обычно приезжает сюда с женой, если знает,что я здесь. Они живут почти рядом.

Зачем она ему это рассказывает? Можно подумать, он ееблизкий друг. Соренза не хотела, чтобы Николас знакомился с ее родственниками иузнавал о ней еще больше. Она отодвинулась от него, сердясь на себя и на всехостальных. С тех пор как они с Саймоном расстались, Соренза держала всехмужчин, даже самых безобидных, на расстоянии, а сейчас вдруг ни с того ни ссего разоткровенничалась. Глупо! И все благодаря Белл. Кузина, конечно, милейшеесущество на свете, но сейчас у Сорензы не было желания вспоминать о еедостоинствах.

Она надеялась, что Джордж и Николас с первого взгляда непонравятся друг другу. Соренза всегда проводила время в компании Изабелл,особенно когда дети надолго уезжали из дому, потому что Джордж, если не был вуниверситете, день и ночь торчал в кабинете. Если и на сей раз все будет также, то, может быть, Николас вскоре заскучает и не задержится здесь надолго? Вконце концов он привык к кочевому образу жизни.

— Вы опять хмуритесь.

Николас обошел капот машины, открыл перед Сорензой дверцу ипомог ей выйти.

— Улыбнитесь Белл. Вы же не хотите расстроить свою добруюкузину?

Она выругалась, чтобы ошеломить его и поставить в неловкоеположение, и, ободренная маленькой победой, дерзко улыбнулась. Затем,прихрамывая, направилась к парадной двери, проклиная повязку на ноге за то, чтоне может пройти перед ним элегантной походкой.

Вопреки ее ожиданиям, Джордж и Николас понравились другдругу с первого взгляда. Николас проявил такой живой интерес к его работе, чтона радостях маститый ученый перебрал спиртного. Соренза не могла спокойносмотреть, как кузина светится от счастья, словно мать, ребенка которойзаслуженно похвалили.

— Я собираюсь показать Нику сад, — объявила Соренза, когдаей надоело смотреть на этот спектакль.

Она поставила бокал с коктейлем на стол и похромала кстеклянной двери, ведущей на улицу.

— Вам необязательно так открыто насмехаться над ним, —возмущенно сказала Соренза, когда они достаточно далеко отошли от дома.

— Но мне действительно было интересно его слушать, —возразил Николас. Он усадил Сорензу на прогретую лучами солнца скамейку подстарым раскидистым деревом. — Отдохните и расслабьтесь, вы слишком напряжены, —добавил он с легким упреком в голосе.

Расслабиться? Как, если он все время рядом? Никогда в жизниона не чувствовала себя такой скованной, как сегодня.

Две синицы клевали что-то в кормушке, которую Изабеллповесила на дереве, и Соренза долго смотрела на них, пытаясь унять возбуждение.Ей надо пережить эти выходные и не позволить ему ничего лишнего.

Николас сел рядом с ней, положив руку на спинку скамейки, иСорензе показалось, что она ощущает электрические токи, исходящие от нее.Сейчас, когда он был так близко, она снова ощутила его чудесный, щекочущийноздри аромат, и что-то внутри нее шевельнулось.

Николас вытянул длинные ноги и с упоением в голосе произнес:

— Здесь удивительно хорошо. Так спокойно, что кажется, мыодни в целом мире.

— Я и не думала, что вам нравится покой. — Это вырвалосьсовсем неожиданно, и Соренза тут же пожалела о своих словах.

— Да? — спросил он, наклоняясь к ней. — Почему же?

Молодая женщина вспыхнула.

— Из-за вашей репутации, — сказала она, предчувствуя, чтосейчас он будет ее расспрашивать, и не ошиблась.

— Какой репутации?

— Ну... вы много работаете.

— Ясно. — Соренза не совсем поняла, что ему ясно, но онпродолжил: — Как это ни удивительно, Соренза, но я не робот. Я устаю, как и всеостальные.

Его внимательный взгляд заставил ее опустить глаза. Ей сталонеловко.

— Я понимаю.

— Не думаю.

Они долго сидели молча, наслаждаясь сладким запахом жасмина,разлитым в теплом воздухе. Пчелы жужжали в цветах, отдавая явное предпочтениерозам, звонкие трели соловья доносились из кустов сирени.

Почему она никогда не приезжала сюда с Саймоном? Соренза такстиснула пальцы, что ей стало больно. Может, из-за учебы в университете, из-забешеного ритма жизни и постоянного общения с друзьями? Или она испугалась, чторазлад в их отношениях с Саймоном станет слишком очевидным и Белл обо всемдогадается? От острого глаза кузины не ускользнуло бы сходство мужа Сорензы сее отцом.

Она убрала с лица прядь волос. По крайней мере, у ее отцабыло оправдание... Нет, не оправдание, поправила себя Соренза, а причина,которая многое объясняла в его поведении. И он любил ее мать, мучительной,извращенной любовью, но любил. Саймон же вырос в богатой семье, где емупотакали во всем и все позволяли, он был капризным, избалованным ребенком.

— Все еще вспоминаете его? — Его голос прозвучал приглушенно,но спокойно. Соренза подняла глаза на Николаса. Он накрыл ладонью ее стиснутыепальцы. — Он сейчас здесь, не так ли? Молчаливая тень у вас за спиной.

Соренза молча отвела взгляд. Откуда он знает, о чем онадумает?

— Вы все еще любите его?

— Люблю? — В ее голосе прозвучало столько ненависти ипрезрения, что ответ стал очевиден.

Выходит, он не о том беспокоился. У Николаса отлегло отсердца.

— Если он вам безразличен, то почему тогда играет такуюбольшую роль в вашей жизни?

— Я уже говорила вам, что не хочу обсуждать это, —дрогнувшим голосом произнесла Соренза. — Мне холодно, пойдемте в дом.

— Нет, — возразил Николас, крепче сжимая ее пальцы. — Я нехочу вызывать у вас неприятные воспоминания. Я просто пытаюсь понять вас. Когдамы вдвоем, я постоянно ощущаю незримое присутствие кого-то третьего. Это ведьон, Саймон Труман?

Она не пошевелилась, но он ясно ощутил, как ее телонапряглось. Николас хотел докопаться до истины, но его не покидало чувство виныза то, что он мучает ее. Он не должен был таким путем докапываться до правды.

— Вы не имеете права устраивать мне допрос.

Она права, чертов дурак!

— Имею, — тем не менее упрямо возразил Николас. — Вы здесьсейчас со мной, а не с ним, и третий лишний нам не нужен.

Он не мог найти другого объяснения, ибо знал, что в сущностисвоей мужчины все одинаковые, кроме таких созданий из другого мира, как ДжорджДаймонд.