оказалась самым значительным этническим меньшинством Большой Европы, которое несло на себе клеймо бывших имперских оккупантов. Но за исключением Чечни, этнические русские нигде не подвергались кровавому насилию. Там, где они не предъявляли крупных политических претензий, их уделом была дискриминация, но не этническая чистка. Собственно такие претензии им и не были свойственны, поскольку у русских нет даже исторически оправданного названия их собственной страны[82]. Причины такой безропотности объясняет мой тезис 3. Большинство западных исследователей разделяют мой оптимизм (Brubaker, 1996; Laitin, 1999).

Если не считать Чечни, жертвами насилия становились не русские, а другие соперничающие этнические группы, в особенности в тех закавказских и среднеазиатских республиках бывшего СССР, где новые государственные границы прошли по этнически смешанным территориям. Взаимные территориальные претензии между армянами и азербайджанцами, грузинами и осетинами, грузинами и абхазами и еще более спорные и взрывоопасные этнорелигиозные пограничные конфликты между Таджикистаном и Узбекистаном стали причиной насилия и локальных войн в постсоветский период. В этих случаях враждующие стороны предъявляли друг другу в равной мере оправданные претензии на суверенитет над той или иной спорной территорией. Марк Бейссинджер (Beissinger, 2002) назвал вспыхнувшие национальные конфликты «приливной волной», вызванной крушением СССР, когда новообразованные государства приступили к пересмотру своих республиканских границ. Конституция СССР, построенная на принципах национального федерализма, не могла стать серьезной причиной распада страны (вопреки мнению, высказанному в: Bunce, 1999).

Но она определила конфигурацию этого разлома и характер последовавших конфликтов. Бывшие коммунистические вожди вдруг осознали себя лидерами этнонационалистических движений, на их стороне оказались и полиция, и службы безопасности, озлобленные беженцы внесли свою долю радикализма в обострившуюся ситуацию. Эти силы, а также криминальные элементы завладели оружием на брошенных советских военных складах и взвинтили уровень насилия. Одни страны погрузились в хаос, другие начали развиваться; но теперь они были гораздо более однородными по этническому составу.

Восточноевропейские страны, в большинстве своем моноэтничные, сохранили мир и порядок. Почти миллион этнических восточных немцев благополучно перебрались в объединенную Германию. В Восточной Европе оставались только две страны с ярко выраженной полиэтничностью. В 1992–1993 гг. Чехословакия мирно распалась на два моноэтнических государства. Новое тысячелетие Прага встретила как космополитический чешско-германо-словако-еврейский город. Но распад другого многонационального государства обернулся большой трагедией.

ЮГОСЛАВИЯ: ПРОБЛЕМА

Междоусобные войны в Югославии остались в памяти мировой общественности как кровавые этнические чистки[83]. Общее число жертв достигает 300 тысяч только убитыми, две трети из них — мирные граждане или военнопленные, сверх того — тысячи изнасилованных женщин, свыше 4 миллионов беженцев. Территория, где произошли эти кровавые события, невелика, ее население не превышает 10 миллионов (общее население Югославии составляло 23 миллиона человек). Более трети местных жителей подверглись кровавым чисткам. В большинстве своем они пострадали от трехстороннего конфликта между сербами, хорватами и боснийскими мусульманами, сербско-албанский конфликт завершился в 1999 г. провозглашением независимости Косова — теперь это самая этнически чистая территория бывшей Югославии. Напряженность не спадала до 2003 г. в мусульмано-хорватской Федерации Боснии и Герцеговины, в крохотной Республике Сербской, в Косово и Македонии, хотя ситуация в Сербии улучшилась после свержения Слободана Милошевича. Государства и осколки государств бывшей Югославии моноэтничны на 70 с лишним процентов, за исключением Македонии. Федерация Боснии и Герцеговины разделилась на шесть территориальных единиц-анклавов, в каждой доминирующая этничность составляет от 82 до 99 % от общего населения. Эти территории подверглись массовым чисткам, что нуждается в пояснениях.

В кровавых чистках участвовали все народы Югославии. Наибольшее число убийств совершили сербы, но и среди югославских беженцев тоже преобладали сербы. В начале 1999 г. косовские албанцы (возможно, 800 тысяч человек) были изгнаны из своих домов, но потом они воздали сторицей сербским агрессорам, изгнав с этой территории 200 тысяч человек (почти две трети сербского населения).

Даже делая поправку на антисербские настроения в западной прессе, приходится признать, что самые кровавые преступления в югославской войне совершили именно сербы (Helsinki Watch, 1992, 1993; UN Security Council, 1994). Это можно объяснить более мощным военным потенциалом Сербии, что давало возможность нанести «первый удар», но не «кровожадностью» характера сербов или их национализмом. В кровопролитии я никогда не обвиняю целые народы, ибо далеко не весь народ участвует в этнических чистках.

Насилие можно разделить на четыре основных типа. Худший — массовые убийства, где жертвами становятся в основном мужчины. В 20 случаях местные вооруженные ополченцы были блокированы и уничтожены. Более трех тысяч хорватов были окружены и, скорее всего, полностью уничтожены, когда сербская армия штурмом взяла Вуковар в ноябре 1991 г. В июле 1995 г. от 7 до 8 тысяч боснийских мусульман были убиты после захвата Сребреницы сербами — некоторых казнили в массовом порядке, за другими охотились по лесам. Это была хорошо организованная карательная экспедиция, с координацией военных действий, транспортом и сокрытием трупов (Honig & Both, 1996: 175–179; ICTY, Krstic Case, Judgment, 2 авг. 2001). Самое масштабное зверство, совершенное не сербами, произошло в селе Ахмичи в 1994 г., когда хорваты вырезали 119 местных боснийцев (подробности в следующей главе). В 1995 г. в течение нескольких недель были убиты 600 сербов, пытавшихся спастись бегством из Крайны. Такие события можно охарактеризовать как этнический политицид — попытку уничтожить всех мужчин определенной национальности, способных взять в руки оружие и отомстить обидчикам.

Второй тип насилия выглядел так: людей сбивали в плотную толпу, беспощадно избивали, некоторых демонстративно убивали, чтобы устрашить этнические меньшинства и принудить их к бегству или насильственно депортировать. Так случилось в Западной Славонии, Баранье и Крайне, где хорваты расправлялись с сербами, чтобы те ушли навсегда. К такой же тактике прибегали и сербы в Косово, где погибло от 3 до 6 тысяч албанцев (на сегодняшний момент обнаружено более 2000 трупов). Потом террор обрушился на самих сербов: одна тысяча сербов погибла, после того как албанцы установили контроль над этим краем (все оценки крайне приблизительны и до сих пор используются в качестве политических взаимообвинений между сторонами конфликта).

Третий тип — культурные чистки, уничтожение культурного наследия враждебной этнической группы на спорной территории. В местах расселения мусульман сербы сравняли с землей мечети, библиотеки и другие исламские артефакты. В свою очередь, противоборствующая сторона уничтожала католические и православные храмы.

Четвертый тип — изнасилования[84].

Чаще всего насильниками были сербы, их жертвами — женщины из мусульманской Боснии. Благодаря усилиям феминисток случаи изнасилований — наиболее подробный и документированный материал в анналах войны. Некоторые считают, что изнасилование — это не столько удовлетворение сексуального инстинкта мужчины, сколько желание унизить женщину насилием. Но в подавляющем большинстве случаев жертвами изнасилований становились мужчины. Это