тоже удовлетворение фундаментального мужского желания причинить насилие другому мужчине? Вдаваться в психологические тонкости здесь неуместно. Понять мотивацию поведения мужчин достаточно сложно, но социальный аспект в этих случаях бросается в глаза. Это были групповые изнасилования, совершенные мужчинами. Те, кто не хотел принимать участие в разнузданной оргии, принуждались к этому в соответствии с идеологией мачизма — если ты не брутален, значит, в тебе нет мужского начала. У войны свои законы. Насилие — это торжество победителя, это возможность унизить раздавленного соперника, изнасиловав на его глазах женщину, которую он не в силах защитить, это также агрессия против человеческой культуры в ее самой деликатной сфере, связанной с размножением.

Добавляют ли что-нибудь к этой картине этнические войны? Утверждают, что национализм пропитан патриархальным и сексистским началом. Кровавые этнические войны пробуждают коллективный инстинкт террора против женщин, заставляя их навсегда покинуть свою родину. По свидетельствам уцелевших женщин, изнасилованных во время войны в Югославии, насильниками двигала не страсть, не сексуальный инстинкт, а желание унизить жертву, подвергнуть ее глумлению. Возможно, они приступали к делу с абсурдной надеждой на добровольное согласие и, не получив его, добивались своего силой. Многих изнасилованных женщин убивали, многие пропали без следа. Некоторые выжившие беременели и находились в заключении вплоть до того срока, когда уже; было невозможно сделать аборт. «Ты родишь хорошего четника», — издевалась охрана. Изнасилования были частью этнической чистки, столь же издевательской, сколь и абсурдной.

После освобождения боснийки, забеременевшие от сербов, возвращались к своему народу, рожали детей, которых воспитывали мусульманами (даже если ребенка и забирали у опозоренной матери). Чем можно объяснить подобное варварство? «Насильники отрицали культурную идентичность жертвы, видя в ней лишь самку для удовлетворения своей сексуальной похоти», — предполагает, Аллен (Allen, 1996: 100) Вероятно, что сексуальные преступники также думали, что изнасилованную, опозоренную, часто физически изуродованную женщину не примет родня и этническая община и у нее не будет шанса стать женой и родить ребенка. Эти гипотезы имели бы достоверность, если бы мы располагали статистикой изнасилований в обычных и этнических войнах. Но таких данных у нас нет, и эти предположения остаются чисто спекулятивными.

Некоторые приравнивают югославскую трагедию к геноциду. Западные лидеры, включая президента США Билла Клинтона, сравнивают ее с Холокостом. Международный военный трибунал по бывшей Югославии (МТБЮ) предъявил обвинение в геноциде ряду лиц, в том числе генералу Радиславу Крстичу, главному виновнику массовых убийств в Сребренице. Резня в Сребренице имела все признаки геноцида, но была лишь одним из эпизодов в череде кровавых чисток — массовых убийств и изнасилований. В обстановке террора шанс на жизнь давало только бегство всей этнической группы. Я не хочу расценивать югославские чистки как геноцид. Да, они были беспощадными, исполнители часто выходили из-под контроля (но не в Сребренице), характер убийств имел свои особенности в зависимости от места, где это происходило. Но это не было нацистским «окончательным решением», также это никак не походило на этнические чистки в Руанде, стихийные по исполнению и геноцидные по результату. Вспышки безудержной ненависти в Югославии нуждаются в объяснении.

Этого ужаса никто нс ожидал. «Почему? — спрашивают изумленные современники. — Почему нас так ненавидели? Почему нас бросили и Бог, и люди?» Эти страшные вопросы задавали себе жители современной Европы 1990-х гг., привыкшие считать такие зверства уделом древних времен или примитивных народов. В ход пошли самые простые и популистские объяснения. Теоретики национализма взирали на сербов, хорватов, мусульман, албанцев как на преступников по определению. Именно эти народы в силу якобы исторической традиции являются коллективными виновниками и исполнителями этнических чисток. Некоторые сербы по сей день считают — мы были вправе разделаться с хорватами в отместку за все преступления хорватских усташей во время Второй мировой войны. Хорваты отвечают: нынешние сербы — те же четники, только в другом обличье, и за грехи отцов надо карать потомков до десятого колена. И все же этнические группы не могут нести коллективную ответственность за геноцид. Зверства творили не сербы или хорваты, боснийцы или албанцы, а некоторые сербы, некоторые хорваты, боснийцы и албанцы. Какими были их мотивации, социальное происхождение и прочее — в этом нам предстоит разобраться.

Многие исследователи ссылаются на историческую инерцию древней вражды. Они рассказывают нам о сокрушительном разгроме сербов на Косовом поле в 1389 г. или о религиозных распрях католиков, православных и мусульман. Они вспоминают схватку не на жизнь, а на смерть Османской и Габсбургской империй, чьи границы разрезали по живому историческую родину хорватов, сербов, боснийцев. Именно в этих нерешенных исторических противоречиях и видят причину войны 1990-х гг. Исследователи указывают на страшные кровопролития Второй мировой войны (глава 10) и столкновения в Косове в XX веке. По их мнению, историческая рознь не выветрилась и по сей день, сербы и хорваты впитывают ее с молоком матери. Такую картину рисуют нам журналисты Гленни и Вальями (Glenny, 1992; Vulliamy, 1994).

Действительно, политические и религиозные аспекты балканских конфликтов имеют глубокие корни, не раз этнические войны охватывали целые народы. Во второй главе мы опровергли постулат о том, что конфессиональные противоречия служили источником наиболее ожесточенных, массовых, этнически окрашенных войн на стыках европейских государственных границ. Удовички (Udovicki, 1997: 35) явно заблуждается, утверждая, что «до Второй мировой войны не было этнически мотивированных вооруженных конфликтов». В XIX и XX столетиях религиозные конфликты приобретали все более этнический характер, особенно в Косове, у которого и перед Первой мировой войной была дурная слава постоянного источника кровавых этнических столкновений (Judah, 2000: гл. 1). В период между двумя мировыми войнами доминирование сербов в Югославии тоже вызывало возмущение многонационального населения страны. Из-за этой враждебности многие сербы, хорваты, мусульмане, албанцы воевали по разные стороны баррикад и во Второй мировой войне. Вторжение нацистской Германии на Балканы втянуло их в череду этнических кровопролитий и зверств (как мы убедились в главе 10). Это началось неожиданно, и в наименьшей степени затронуло Косово, которое до того всегда считалось эпицентром этнического противостояния. В тот же период резко изменилась идеология сербских националистов. До начала войны они считали, что боснийцы и большинство хорватов являются «природными сербами», чуть изменившимися под внешней оболочкой чужой культуры, что их можно слить в единый народ Великой Сербии через принудительную ассимиляцию. Лишь косовские албанцы казались им настолько чуждыми, что заслуживали выселения. Кровавые события Второй мировой войны радикализировали сербских четников. Некоторые из них поддержали нацистские чистки и «дикие» депортации как боснийцев, так и хорватов (Grmek et al., 1993). Победа коммунистов в 1945 г. поставила точку в этнических конфликтах между этими группами. С той поры уже не Босния