…и когда взвились, загудели в воздухе стрелы, полетели, застучали по щитам железным дождем, он понял, что время иссякло.

Нет ничего подозрительней безупречной репутации.

Мудрость, коию постиг боярин Закваскин на старости лет своих.

…Солнцедара была молодой ведьмой и ничего-то в жизни не понимала, кроме того, что завтра ей всенепременно надо быть в зеленом.

Зеленый ей идет.

В цвет глаз.

Повезло родиться с такими вот. Правда, из-за глаз матушка, почитай, сразу и решила, что Солнцедара – ведьма. Не ошиблась. Пускай. Солнцедара не жалеет. И матушку почти не помнит. А у ведьм неплохо.

…еще бы платье зеленое.

И с турнюром, по моде. Кружево опять же… его бы побольше, но откуда взять? Это уж потом, когда она мужа сыщет, то любое кружево закажет. И платье тоже. И шляпку, как у госпожи Завирихиной, которая вчера появлялась и сказывала, как ей в боярском доме живется. И показывала свои драгоценности, которые на диво хороши были, но у Солнцедары еще лучше будут.

Когда она мужа найдет.

О муже думалось так, лениво, куда ленивей, чем о завтрашнем бале, который Бискальские дать собирались. Там-то, небось, всех пригласят из магов. И стало быть…

Теплый ветер пробрался в окно, которое девчонки оставили открытым. А что, душно в комнатах. Ветер этот разметал мысли, что о платье, что о кружевах. Все-то вдруг сделалось неважным.

И Солнцедара моргнула.

А потом встала с постели, как была, в рубахе. Будто позвал кто. И зов она слышала ясно-ясно, правда, куда звали и зачем… не важно.

Надо идти.

За нею тихонько выбралась из кровати приснувшая было Краснолика, и тихоня Марушенька тоже ступала босыми-то ножками по полу.

В коридоре…

Было людно.

- Что… что происходит, - ведьма-наставница взмахивала руками, то и дело замирая, прислушиваясь, но тут же отряхиваясь от этого вот… зря.

Старая она.

Не слышит.

Солнцедаре стало её жаль. И она коснулась ведьмы рукой, делясь зовом. И силой. Та замерла, вздохнула вдруг тяжко-тяжко, а потом потянулась к тонким шпилькам, которыми волосы крепила. И принялась вынимать одну за другой.

На улице же…

Зов сделался сильнее. И требовательней. Надо было спешить. И ведьмы брались за руки, кружили… по двору кружили, не умея уйти. И наставницы выделялись средь прочих темными платьями.

Они тоже…

Не понимали?

Солнцедара вздохнула, глянув на потемневшее небо, на котором дрожали звездочки. И дальше-то что? Школа заперта…

- Немедленно возвращайтесь в свои комнаты! – этот голос был резким и злым, он почти перекрыл зов, но тот зазвучал сильнее. – Успокойтесь… я требую…

Властимира, про которую говорили, что она того и гляди станет верховной, не успела сказать, что же она требует, поскольку и её утянули в этот вот ведьмин хоровод.

…а где-то там, далеко, загорались огни.

Один за другим.

Один…

Их становилось много, будто звезды, осыпавшись с небес, обживались тут, на земле. И звезд этих было столько же, сколько людей, что шли к школе… зачем?

Солнцедара нахмурилась.

Чтобы совершить дурное.

- Ведьмы! – кричал кто-то, размахивая факелом. – Они во всем виноваты! Ведьм надо…

Она покачала головой. И ни в чем-то ведьмы не виноваты. Или другие, а она, Солнцедара, только платье хотела себе, чтобы зеленое, в цвет глаз. И с кружевом.

Мужа.

Колечко вот еще… разве это много?

- Истинно вам говорю! – кричал человек в черных одеяниях, и руками размахивал. – Боги покинули людей своей милостью! И если не переменить все, то случится большая беда! Кровь прольется. Много крови…

Кровь и правда была, Солнцедара тоже чуяла её, но где-то там, далеко-далеко… где творилась мертвая волшба.

- …наступят года дурные. И земля сделается бесплодной. Воды станут черны, и всякий, кто изопьет их, погибнет в страшных мучениях. Чума и глад пройдут по землям Беловодья…

И голос у человека был такой же… вороний.

И сам-то он.

Подумалось и решилось. Солнцедара пожелала, чтобы человек стал птицей, вороны-то умные, глядишь, и перестанет глупости говорить. Пожелала и… человек взмахнул руками, которые на глазах прочих превратились в крыла. С хриплым карканьем поднялась огромная птица, закружила над толпой.

- Ведьмы! – охнул кто-то. – Ведьмы треклятые… сейчас всех от…

И всколыхнулись факелы, а люди… люди подняли оружие.

И…

Надо что-то…

…как-то…

Солнцедара закусила губу и огляделась. Во дворе школы, на площади, где случалось всякое, даже вечера открытые устраивали, с музыцированием и чтением стихов, кружились ведьмы. И те, взрослые, что оставались при школе, но этих немного было, как и силы в них, и совсем-совсем юные, только в школу принятые. И такие, как она…

Надо…

…закрыть путь.

Мысль обрадовала. Если люди сюда не сумеют прийти, то рано или поздно, но устанут ходить. А может, даже образумятся.

- И лес, - тихо прошелестела Брусника, которая и прежде почти не разговаривала. А платье для бала она выбрала красное, слишком уж яркое для юной девицы, но ведьмам можно. – Лес тоже надо.

И Солнцедара согласилась.

Надо.

Пусть будет лес. Огромный. Старый, такой, какой был рядом с их домом, только почему-то никто, кроме Солнцедары, его не видел. И матушка еще тогда шепталась, что неспроста… пускай. Матушку Солнцедара почти и не помнит, а вот лес – распрекрасно.

Темный полог старой листвы, что одеяло, сквозь которое пробиваются травяные нити. Корни. Коряги. Теплота стволов, которая чуется через драные кольчуги коры. Ветви, что смыкаются крышей, но не плотною, она вся в прорехах, и сквозь них видать небо.

Старый лес.

Ведьмин лес.

И он, этот лес, укроет, защитит, не пустит дурного. Брусника разукрасила ковер тонкими ниточками клюквы, правда, ягода на ней белесая, летняя. А от Знички появились хрупкие колокольчики темноцвета. Про него Солнцедара только читала.

Но лес…

Лес был. У каждой свой и теперь вот общий, огромный… и ведьма-наставница, опустившись на корень, вдруг заплакала. Была бы причина для слез. Это ведь хорошо, что лес есть.

Это…

Правильно.

А вот платье… платье точно зеленое, но безо всяких турнюров. Куда с ними ведьме-то? И еще кружево… ни одно кружево не сравнится с тонкою белоснежною паутиной, которая еще и звенит.