Который, даже не дрогнув, изготовился к бою, обнажив меч.

Остановило его легкое прикосновение к плечу.

Араната – но это уже была не Араната – шагнула мимо него.

Да нет, не шагнула, ее ноги даже не касались пола. Она стала выше ростом, среди потоков тьмы, текущих черным шелком, она смотрела на Умирающего бога сверху вниз.

А тот, столкнувшись лицом к лицу с Матерью Тьмой – со старшей богиней во плоти – спасовал. Сдулся, уменьшился.

Она больше не пробивается – больше нет. Она здесь. Мать Тьма здесь.

И Нимандр услышал ее слова:

– Ах, сын мой… я принимаю.

Врата Тьмы больше не блуждали. Их больше не преследовали. Врата Тьмы обрели новый дом – в сердце Черного Коралла.

Лежа кучей изуродованной плоти и кости, Коннест Силанн поднялся от реки – реки памяти и правды, которая дала ему силы жить так долго, – и открыл глаза. Верховная жрица, опустившись на колени рядом с Коннестом, гладила его по щеке.

– Как, – прошептала она, – как он мог просить вас о таком? Как он мог знать…

Коннест Силанн улыбнулся сквозь слезы.

– Когда бы он ни просил нас о чем-то – меня, Спиннока Дюрава и многих других, – он всегда давал что-то взамен. Каждый раз. Это… это его секрет. Разве непонятно? Мы служили тому, кто служил нам.

Он закрыл глаза и почувствовал присутствие еще кого-то – он и представить не мог, что когда-то ощутит ее вновь. И обратился к ней: «Для тебя, Мать Тьма, он свершил это. Свершил для нас. Он вернул нас всех домой. Он вернул нас всех домой».

И ее ответ зазвучал у него в голове, словно поднимаясь из глубин, от реки, в которой он черпал силы. Силы держаться в последний раз. Как просил его владыка, зная, что он все сделает. Она сказала: я понимаю. Теперь иди ко мне.

Вода между нами, Коннест Силанн, чиста.

Вода чиста.

Когда искалеченное, безжизненное тело Провидомина упало в сторону, Салинд приготовилась продолжить атаку – наконец-то на самого Искупителя…

Бог, который когда-то был Итковианом – молчаливый любопытный свидетель невообразимого мужества, – поднял голову. Он ощущал присутствие. И не одно. Мать. Сын. Так давно разлученные, теперь они воссоединились таинственным, непостижимым образом. И на него нахлынуло понимание правды даров, правды искупления. Он ахнул.

– Я… увидел. Я увидел…

И он направился навстречу ей.

– Спасибо, Аномандр Рейк, за этот неожиданный дар. Мой тайный друг. И… счастливого пути.

Искупителю, на кургане бесполезного богатства, не нужно ждать снаружи, не нужно встречаться с Тьмой. Нет, он может идти прямо в эти владения.

Салинд стояла под слабеющим посветлевшим дождем растерянная, дрожащая, на краю забвения.

Искупитель обнял Салинд.

И держа ее в объятиях, сказал такие слова:

– Благословляю тебя, чтобы тебя не забрали. Благословляю, чтобы начала вовремя и сделала все до конца. Благословляю именем Искупителя, моим именем против жестоких собирателей душ, отнимающих жизнь. Благословляю, чтобы твоя жизнь и жизнь каждого шла, как написано, ведь воцарился мир.

Против этого у Умирающего бога не было защиты. В этом объятии Умирающий бог понял, что не он восстал против Искупителя, а Искупитель призвал его. Этого призыва он не увидел, не понял. Искупитель мог исцелить то, чего не мог никто другой.

Здесь, в чистой Тьме. У самых врат Матери Тьмы – и не было другого места для возрождения.

Умирающий бог просто… ускользнул прочь.

А Салинд, что ж, ей было мягко в объятиях.

Пусть судят другие. А Искупитель свободен все очистить.

И вода между ними чиста.

Пепел опускался на безмолвный, тихий пейзаж. Легионы хаоса покинули Драгнипур, их добыча исчезла. Фургон, покрытый трещинами, стоял неподвижно. Драконус огляделся: скованных осталось мало. Как много забыто, как много съедено. Взгляд задержался на клочке земли, где стоял демон Жемчуг и где он пал, дерзкий до самого конца.

Драконус увидел воина по имени Сакув Арес, который, сидя верхом на коне, смотрел на то место, где был Аномандр Рейк, на груду неподвижных, тихих тел – от бесконечных татуировок не осталось и следа.

Драконус подошел ближе.

– Ты ведь знал его?

Сакув Арес кивнул.

– Он звал меня другом.

– Хотел бы и я сказать то же самое, – вздохнул Драконус. – Хотел бы… хотел бы знать его получше. – Услышав шаги, он повернулся и увидел Худа. – Владыка Смерти, и что теперь? Мы по-прежнему скованы; мы не можем уйти, как «мостожоги» и Серые Мечи. И нас слишком мало, чтобы тянуть фургон, даже если бы было куда. Я вижу, понимаю, что сделал Аномандр Рейк, и знаю, что это он не со зла. Но теперь я жалею, что не присоединился к остальным. Не покончил со всем этим…

Сакув Арес хмыкнул и сказал:

– Ты был прав, Драконус, когда сказал, что плохо знал его.

Драконус нахмурился.

– Что ты имеешь в виду?

– Он имеет в виду, – вмешался Худ, – что мы дошли до последнего акта сделки. Он сдержал слово, но теперь от него ничего не зависит. Да, он дал обещание, но достаточно ли этого?

– Стыдись, Худ, – сказал Сакув Арес, подбирая поводья. – Нет такого дурака, кто предаст Сына Тьмы, здесь и сейчас – хоть он и покинул нас, хоть и вернулся во владения своей матери.

– Ты стыдишь меня, Сакув Арес?

– Да.

Яггут фыркнул.

– Принято.

Баратол сидел на булыжниках, чувствуя себя так, как будто все кости переломаны и все мышцы покрыты синяками. Его тошнило, но он сдерживался, чувствуя, что судороги убьют его. И все же он снова взглянул на лежащий на земле труп с застрявшим в лице и черепе мечом. Он видел большие глубокие раны на бедре – где Гончий пес вонзил зубы. Кровь из ран не текла.

Подошел Мураш и присел рядом на корточки.

– Только посмотри, во что мы ввязались. Повсюду звериная кровь, а ты, проклятый идиот, завалил одно из этих чудовищ – проклятым топором!

– Помоги подняться.

Мураш пригляделся и вздохнул.

– Тогда нам нужен вол – ты тяжелый, как бхедерин. Ладно, я сяду на корточки, а ты цепляйся за меня, как за лестницу, но уж не суди, если у меня коленки подогнутся.

Незадолго до этого подкатила другая карета. Перед ней теперь стоял Высший алхимик Барук, который прогнал их, а рядом воин с баргастской кровью, с привязанным за спиной громадным молотом. Воин подошел посмотреть на мертвого тисте анди.

Баратол поднялся – при этом Мураш застонал под навалившейся тяжестью – и выпрямился, пробормотав слова благодарности. Он осмотрел оставшихся. Воин-тоблакай и женщина – похоже, его спутница. Еще две тоблакайки, молодые, совсем девочки – похоже, сестры, – и большой пес, покрытый немыслимым количеством шрамов. Великие Вороны все еще сидели на крышах или собрались в кучи прямо на улице, как демонические гномы, молчаливые призраки.