в рассуждении Селенгинска чрезвычайно холодно, то на льду ни коноплей, ни гречухи, ни гороху, ни пшена никогда не родится, хотя трудолюбивые поляки всего сего сеять не упущали и много раз к новому посеву вновь закупали. Ныне им роздано сибирское гречушное семя, коего о расположении они все силы употребляют. Однако на низких местах и то не годится, потому что по Куйтуну осенью очень рано великие случаются туманы и иньи, а весною земля в долинах растаивает очень поздно; и так все, кроме ярового и зимового, по низким местам померзает, а только что которые места повыше, на тех и урожай бывает, если при том довольно часто случающаяся сушь не лишит земледельца последней надежды.

Поляки, чтоб кустоватые и лесистые места сделать пахотными, с чрезвычайным успехом употребляют плуг, коего сошники сделаны наподобие в их земле употребляемой и здесь по опытам пригодною найденной косули в две припряжки, на колесах или без оных, коею орют гораздо глубже и лучше коренья подсекают, нежели русскою сохою. Сошники у плуга треугольные, шириною в ладонь и весьма вывострены; правый лежит плашмя и внутренним краем несколько поглубже, а левый к тому стойком и острым боком кверху; при сем находится лопатка железная или деревянная для оборачивания отрезанной стоячим сошником земли на другую борозды сторону. Стоячий, или косой, оный сошник наиболее служит для подрезывания попадающихся кореньев и еще от старых русских мужиков, в польских лесистых местах поселившихся, выдуман; а прежде поселенные сюда поляки из полуденных польских степных мест оный употреблять думали, но продолжать никак не умели.

Навозить здесь по горам вовсе не годится. Поляки пытали оное на оставленных пашнях, но весь посев сожегся.

Из старожилов некоторые имеют у себя множество овец из монгольского роду с маленькими курдюками, но они не крупнее русских. Большая часть родится черноголовые, а самки редко с рогами бывают. Держат также и коз, коих шкуры употребляют на шубы. Здесь козы наиболее бывают безрогие. (...) Во многих случаях, уверяли меня бурета, один козел в день может пятьдесят коз перепрыгать, а баран до шестидесяти овец, что кажется будто невероятно, однако то же самое я слышал и от калмыков. Меж ягнятами многие попадаются, на которых овчинки хорошенькие мерлушки, и таковые здешние выкормленники гораздо дороже к китайцам походят, нежели бухарские. Поляки, по их прежнему в их земле обыкновению, молодых ягнят обертывают в полотно и зашивают, а наутро поманивают теплою водою и продолжают таким образом две, три и четыре недели, подпуская всегда под матку, пока мягкая шерстка, по их мнению, в кудерки завьется; потом дня со дня посматривают и шнурованье послабже распушают, смотря, как растет ягненок и как шерсть подымается, которой полотно распространиться довольно не позволяет. После, как видят, что шерсть завилась, как им хотелось, то ягненка убивают.

Лес на горах по Куйтуну — сосняг, а по буграм — лиственнишник; оный особливо в северную сторону лежащую гору, Синею прозываемую, как высочайшую из всех, из коей и Куйтун-река, или иначе и Малый Куйтун прозванная, выходит, всю покрывает. По ней в великом множестве водятся лоси и другие дикие звери. Кедров ближе не видно, как верст за 30 или 35 отсель, особливо на реке Белеге, которая, через Сухолу и Тунгуй протекая, в Хилок наконец впадает.

Вокруг лежащие горы должны быть не безрудны. К зюйд-весту версты на 3 от деревни находится одна ровная и безлесная, многими небольшими холмами от прочих лесистых гор отделившаяся гора, на коей задолго перед сим нерчинские рудокопы копали. Ездят туда через соединившиеся при деревне два Куйтуновы рукава и версты с две оттоль чрез впадающий в Куйтун Нарын-Горехон (Узкая речка). На самой вершине горы находятся две зачатые шахты, по узкому медному утреннему наклонению, которое после к зюйд-осту к долине склоняется, где по битым вокруг шурфам везде дикий камень имеется. Жила покрашена некоторою небогатою капельною зеленью... также несколько примешано гланду; но работа вскоре оставлена. (...)

Далее и с большею надеждою пробивали на одной горе на восток от деревни, выше по Куйтуну в левую сторону лежащей. Место, где шурфы биты, отстоит от деревни верст на шесть; его проезжают мимо, если ехать за железною рудою, на речке Киттытей добываемою. Ибо тогда сперва поднимаются по речке Кочерге, при деревне в Куйтун впадающей, гора же лежит на правой стороне реки, коей в половине крутизны видны остатки древних кочергинских разработок, в глубоковатых нарочито шахтах состоящих. Руда была отыскана одним горным рудоискателем — Сибиряковым, а работники присланы были из Нерчинска. Жилу ломали в сером опочистом камне, медные следы с немногим гланцем имеющую, на полдень простирающуюся и в горе пропавшую, почему лет за десять работа на сем месте так и оставлена.

Верст с пять от оной ямы лежит от востока по реке Кочерге простирающаяся гора, в коей вершины сей реки и Киттытея, в Брен впадающего, скрываются; последняя при самом своем начале уже показывает на дне множество охры — знак в вершинах кроющейся железной жилы. В некоторых местах и медные видны признаки, кои, однако, к плавке не способны. Самая лучшая руда, что куйтунские кузнецы в своих кузницах плавят, берется подле родника, к северо-востоку близ вершин реки Киттытея, с полверсты от нее расстоянием. Она лежит порядочно под красным глинистым валом и каменным горы слоем, в половине косогора к глубокой долине, толщиною от одного аршина на целую сажень, а шириною сажен на пятнадцать, но в горе так непостоянна, что тотчас и конец ее видеть можно. Она вся разбита гнездами, так что легко кирками добывать можно; однако сама в себе тверда, с черным блеском, и много дает стали, выключая, что по горе валяется отчасти охристая красная, отчасти темнобурая каменная, к плавке не годная и от мужиков исмоденом называемая. Ее отыскал во время церковного строения в Удинске какой-то Веретенов, а после осматривали и нерчинские горные люди. Но понеже вся оная жила лежит наружи, а других надежных отпрысков от нее по горе не искано, то так она куйтунским кузнецам на собственное их употребление и оставлена, и ни однажды еще окладу с них не брано, хотя в Енисейской провинции и справедливо заведено брать погодно по десяти рублей с горну и хотя сия руда весь Селенгинский уезд снабжает, продаваясь от 70 до 80 копеек и до одного рубля пуд.

Для образца я хочу здесь подробно описать плавление железной руды у куйтунских кузнецов, как обыкновенную во всей Восточной Сибири оных людей работу, потому что