двинулся вдоль прохода между рядами к ближайшему свободному месту. Может, сегодня все это смотрит Николь? Может, где-нибудь среди публики сидит охотник за талантами из Белого дома? Нет, незнакомых лиц не видать. Девчонки Феттершмеллеров попусту тратят время…

Усевшись, Стоун закрыл глаза и, не в силах вынести жалкого зрелища, принялся слушать.

«Ничего у девчонок не выйдет, – подумал он. – Хочешь не хочешь, придется и им, и родителям их поумерить амбиции. Бесталанны… бездарны, как и все мы! До сих пор обитатели комплекса “Авраам Линкольн”, как бы ни тужились, как бы ни пыжились, не обогатили культуру нации ровным счетом ничем, и вам, увы, тоже вложить в нее нечего».

Безнадежность положения сестер Феттершмеллер снова напомнила Стоуну о контрольных работах, всученных ему трепещущим, бледным Иэном Дунканом сегодня, с утра. Завалив тесты, Дункан падет куда ниже девчонок Феттершмеллер, так как лишится даже права жить в комплексе «Авраам Линкольн» и исчезнет, сгинет с глаз – по крайней мере, с глаз нынешних соседей, скатится к прежнему презренному положению, будет вынужден снова переселиться в общежитие, трудиться в бригаде чернорабочих, вернуться к тому же самому, с чего в юности начинали все…

Конечно, вдобавок ему вернут деньги, уплаченные за квартиру, – немалую сумму, единственное крупное капиталовложение в жизни любого из граждан. В каком-то смысле Стоун ему даже завидовал.

«Что бы стал делать я сам, – не поднимая век, задумался он, – если бы сейчас же получил на руки стоимость доли в комплексе, всю сумму разом? Наверное, эмигрировал бы. Купил бы по дешевке одну из тех контрабандных лоханок, которыми втихомолку торгуют на площадках с…»

Его размышления прервали бурные аплодисменты. Сообразив, что девчонки на сцене отплясали свое, Стоун захлопал в ладоши вместе со всеми.

Клюгман, поднявшись с председательского кресла, взмахом руки призвал публику к тишине.

– О’кей, ребята, – с лучезарной улыбкой заговорил он, – знаю, знаю, выступлением девочек все вы восхищены, но сегодня у нас в запасе еще куча удовольствий… и о деловой части собрания тоже не забывайте!

«Да-да, – разом напрягшись, подумал Стоун. – Забудешь о ней, как же».

Дело в том, что он числился среди радикалов «Авраама Линкольна», призывавших упразднить собственную начальную школу, а детишек отправить в общую, учиться среди детей из совершенно других жилых комплексов.

Обычно идеи подобного сорта большинство встречало в штыки, однако за последние пару недель ее сторонникам удалось заручиться серьезной поддержкой. Чего стоит один только жизненный опыт: их детям предстоит убедиться, что жильцы других коммунальных многоквартирных домов ничем не отличаются от них самих! Совместное обучение положит конец барьерам, разделяющим людей из разных комплексов, приведет граждан к новым высотам взаимопонимания!

По крайней мере, так полагал Стоун, однако консерваторы держались другого мнения: не время, мол, для такого смешения. Рано. Детишки ведь непременно затеют горячие споры, чей комплекс лучше, а там и до драк недалеко… Со временем – может быть, но пока рановато.

Иэн Дункан не пошел на собрание, пусть даже рискуя нарваться на крупный штраф, – остался дома корпеть над официальными правительственными учебниками по религиозно-политической истории Соединенных Штатов, в просторечии называвшейся просто «релпол». Он чувствовал, что в релполе откровенно слаб: даже экономическую картину понимал с пятого на десятое, не говоря о множестве религиозных и политических идеологий, зарождавшихся и угасавших на протяжении двадцатого века, а ведь каждая из них непосредственно повлияла на современное положение дел. Вот, например, возникновение Демократическо-Республиканской партии. Когда-то это были две разные партии, по уши увязшие в пустопорожних сварах, в такой же борьбе за власть, какую сейчас ведут между собой коммунальные комплексы. Но где-то около 1985-го демократы с республиканцами объединились, стали единой партией, управляющей мирным, стабильным обществом, а состоят в ней все. Все до единого платят взносы, посещают собрания, а каждые четыре года голосуют на выборах за нового президента – за кандидата, который, по общему мнению, понравится Николь больше всех остальных.

Приятно все-таки, что народ наделен правом каждые четыре года решать, кто станет супругом Николь: выходит, высшая власть – даже над самой Николь – остается за избирателями. Вот, например, последний кандидат, Тофик Негаль… Их отношения с Первой леди остаются довольно прохладными, а значит, последний выбор народа ей не слишком-то по душе, но, будучи истинной леди, она даже не думает выражать недовольство.

«Когда же положение Первой леди сделалось выше положения самого президента?» – спрашивалось в учебнике по релполу. Другими словами – как понимал вопрос Иэн – когда же наше общество сделалось матриархальным?

«Да, знаю, знаю: где-то около 1990-го, – ответил он про себя. – Начались перемены постепенно, как заря занимается. Президент год от года тускнел, отходил на задний план, а Первая Леди становилась все известнее, все популярнее среди простых людей. В конце концов воля народа взяла свое. Что стало тому причиной? Тяга к матери, к жене, к наставнице, а может, ко всем трем вместе? Как бы там ни было, народ получил, что хотел – то есть Николь, а она-то уж точно и то, и другое, и третье, и даже более.

– Та-да-а-ам-м! – прогремел телевизионный приемник в углу гостиной, предупреждая, что вот-вот включится.

Вздохнув, Иэн Дункан закрыл официальный, выпущенный правительством Соединенных Штатов учебник и повернулся к экрану. Что там? Надо думать, спецвыпуск по поводу каких-то новых событий в Белом доме. Наверное, новый тур, а может, тщательное, до мельчайших подробностей, знакомство с новыми увлечениями, хобби Николь. Уж не взялась ли она коллекционировать костяной фарфор? Если так, придется разглядывать все ее «синие ивы» от «Ройял Альберт» до последнего блюдца…

Само собой, первым делом на экране возникла круглая, щекастая физиономия Максвелла Джемисона, пресс-секретаря Белого дома. Вскинув ладонь к плечу, Джемисон, как обычно, помахал в камеру.

– Добрый вечер, сограждане, добрый вечер, дорогие мои земляки, – торжественно заговорил он. – Задумывались ли вы когда-нибудь, каково это – спуститься к самому дну Тихого океана? Николь задумалась и, чтобы ответить на этот вопрос, пригласила в Тюльпанный зал Белого дома трех виднейших океанографов мира. Сегодня вечером она попросит их поделиться знаниями, и сейчас вы тоже послушаете, что они ей расскажут, так как камеры Объединенной тройственной телесети нашего Общественно-политического бюро уже нацелили на них объективы!

«Вот, а теперь и в Белый дом можно всякому, – подумал про себя Иэн Дункан. – Если не лично, то хоть опосредованно. Пусть нам самим туда и не попасть, пусть у нас нет талантов, которые могут заинтересовать Первую леди даже на один вечер, мы все равно увидим, как оно там… хотя бы сквозь оконце домашнего телевизора».

Сказать откровенно, в тот вечер смотреть телевизор ему не хотелось, однако пропускать передачу не