темноты сзади на огромного бугая бросается кто-то, перехватывая занесенную руку, а мальчишка, не помня себя падает на колени перед телом женщины.

– Ба! Бабушка!!

Он отчаянно оглядывается, но только видит лежащего неподвижно бугая да окровавленный нож на земле…

– Кто-нибудь!! Помогите!! Бабуль… не умирай… ба!!

*******************************

… Мальчишка восемнадцати лет, с потухшими глазами стоит над могилой, куда опускают гроб.

– Отмучился твой старик. Эк-ко его парализовало-то, после смерти Надюшки… ты молодец, парень. Ты ему опорой был.

– Да только ничего не смог… – глухо, через силу выговаривает парень. – Не защитил… не спас. Если бы тогда…

– Да что ты мог тогда? – вздыхает сосед. – Ты ж мальчишкой был, шестнадцати лет! Как самого не убили! Ты деда на земле держал! Ты все, что от его сына осталось. Ты жить должен. Вот армию пройдешь, совсем мужчиной станешь. Женишься… там детки пойдут. И род жить будет. Для него-то, деда твоего род всегда ого-го что значило!

Мальчишка отворачивается и вдруг с силой, со всего маху бьет кулаком по стволу дерева. Сосед замолкает.

– Ну, сынок, что ты?

– НЕНАВИЖУ!!!

Стая ворон с воплями срывается с верхушек деревьев.

Русоволосый мужчина, стоящий в отдалении у других могил, смотрит со стороны.

***********************************

– С-суки… поймали… окружили все же, – молодой мужчина, лет тридцати кашляет, зажимая рану в боку.

Обводит мутным взглядом свое убежище. Развалины. Лесная избушка-сторожка.

– Сдавайся! – голос громкоговорителя гремит над лесом, а мужчина горько смеется.

– Не-е… не хочу. Не хочу так. Чтобы в тюряге среди скота… патроны кончились… ничего, застрелят… сами…

Он с усилием встает, и подымает пистолет.

Терять ему нечего.

– Я плачу по счетам, – упрямо произносят губы. – С полцарства за патрон… чтобы не как собака… слышите?! – кричит он.

Обрывает себя.

– Мне бы братушек, как у сосенок… мне бы… я же только крыс давил. Я умереть человеком хочу! Ну что же вы… один патрон… всего один, суки!

Он моргает, как вдруг под ноги падает брошенная кем-то обойма.

На лице мужчины проступает благодарность.

– Спасибо, – шепчут губы.

– Честь имею! – орет он, как сотню лет назад его прадед, офицер царской армии.

В воздухе раздается выстрел…

Глава 25 (Ч. 2): Вместе и дружно!

… Серый неохотно приходит в себя. Рядом, на грани слуха, шум приборов. Грудь стягивает повязка и дышать неприятно. Боль терпима, поэтому он, старательно не обращая на нее внимание, открывает глаза.

И натыкается на три головы, склонившиеся над ним.

Он мрачно смотрит на них.

– Ну, вы и заразы, – хрипит он.

Норн просто вспыхивает радостным облегчением. Выдыхают все трое, хотя от Бурана несет и отголоском вины. Серому это не нравится, и он, пытаясь приподняться, выдыхает, морщась:

– Лады, считай за кнут мы квиты, Буранчик…

Неслабый удар в челюсть впечатывает его обратно в койку.

– Рука… дернулась, – нехотя буркает под возмущенными взглядами друзей Первый.

Глухой, надрывный смех Серого, останавливает Норна. И он качает головой, возмущенно смотря на обоих.

– Все это время… – хрипит Серый. – А оказывается это были вы!

Троица перед ним мрачнеет, переглядывается.

– Ты что помнишь? – спрашивает Ким.

Серый хмыкает.

– Вот стоило почти подохнуть, чтобы вас троих вспомнить… Тебя в той подворотне, этого перед школой с братками… и тебя.

Серый бросает взгляд на Норна.

– Понятно, почему мне с первого дня казалось, что я тебя знаю… попробуй забудь, твои глазищи!

Норн садится на табурет рядом с койкой.

– Ты прости… но мы не могли… вмешиваться в прошлое. Только там… где нам это позволили.

Дурное веселье Серого уходит, и он мрачнеет.

– Как вы вообще… да черт с тем! Что было, то было. Не хочу знать, мозги и так набекрень… Корабль хоть цел? Эти на нас не напали? А Юэй?

– Живой, – отвечает на последний вопрос Норн. – Может, хватит? Он и так винит себя.