них для всех “умеренность” означала не примирение, но всего лишь согласие с отводом израильских войск к границам, существовавшим до июня 1967 г., без каких бы то ни было компенсирующих уступок со стороны арабов, и уж тем более без признания Израиля. Для многих египтян это означало сначала отход израильтян к границам 1967 г., а затем дальнейший отход к границам 1947 г., с одновременным созданием Палестинского государства; такой была, например, позиция Мухаммеда Хейкала и египетского министра иностранных дел Исмаила Фахми… Эта позиция подразумевала, в явном, хотя и невысказанном виде, что Израиль, загнанный в такие границы, съежится, усохнет, и тогда воплотится арабская мечта: страна, благодаря войне или невоенному нажиму, прекратит свое существование”.

Однако эта египетская “умеренность” была прямо-таки воплощенным пацифизмом по сравнению с сирийской злобой и ненавистью к “сионистскому образованию”. Абсолютно типичным в этом смысле было выступление баасистского министра обороны Мустафы Тласа[275] в сирийской Национальной ассамблее 19 декабря 1973 г.: “Вот история о замечательном солдате из Алеппо, который своими руками убил двадцать восемь израильских солдат. Он прикончил их как баранов. Он убил троих израильтян топором и отрубил им головы. Нет, он не застрелил их, он взял топор и оттяпал их головы… Сойдясь с одним из израильтян в схватке один на один, он нанес ему удар топором, разрубил шею, вырвал кусок мяса и съел его на глазах своих товарищей. Это исключительный боец. Он, несомненно, заслужил Медаль Республики. Я дам эту награду любому солдату, который сможет убить двадцать восемь евреев. Я высоко ценю его доблесть и отвагу”. Два года спустя, когда было, наконец, подписано второе соглашение о разъединении между Египтом и Израилем, в Дамаске отреагировали на него с откровенной враждебностью. Участники многолюдных демонстраций заклеймили “предательство” Садата.

Израильтяне превосходно осознавали, в каком окружении им приходится жить. Для них это был не просто вопрос тактического примирения под американским нажимом, но оценка того, насколько эффективно они смогут защитить свою страну в случае возобновления военных действий. И эта оценка была отрезвляющей. Важнейший урок Войны Судного дня состоял в том, что даже необразованные арабские солдаты способны хорошо воевать, если их как следует обучить использованию современных и эффективных видов вооружений. Со всей очевидностью, египтяне и сирийцы освоили применение средств радиоэлектронной борьбы, причем настолько хорошо, что израильтяне даже не могли ранее себе этого представить. Не будучи в состоянии одержать победу над евреями, арабы тем не менее продемонстрировали свою способность нанести им тяжелые потери. Более того, использование ракет давало им возможность, в случае нового конфликта, наносить удары по израильским городам. В складывающихся обстоятельствах израильская стратегическая концепция становилась во все большей степени ориентированной на оборону. Так, после Синайской кампании 1956 г. Насер старался использовать ооновские силы для защиты и потому предоставил свою территорию для их размещения. И о многом говорит тот факт, что теперь именно Израиль потребовал разместить войска ООН в буферной зоне. Настаивая на предоставлении Чрезвычайным силам ООН мандата на длительный срок, израильтяне тем самым признавали, что отчасти утратили веру в сдерживающую мощь своей армии.

Если говорить об экономических аспектах грядущих конфликтов, то и здесь арабы имели преимущество. Закупки новых вооружений и восстановление разрушенной инфраструктуры осуществлялись в значительной степени за счет нефтедобывающих стран Персидского залива. Их деньги, вкупе с советской технической помощью, помогли Сирии всего за два года восстановить все нефтеперерабатывающие заводы, электростанции и промышленные предприятия, разрушенные израильской армией во время войны. Однако дело не ограничивалось поддержкой только братских арабских стран, которая заключалась в перекачке нефтедолларов и переброске оружия, закупленного у других государств. Как уже говорилось, поддержку оказывал весь третий мир, все развивающиеся страны. Казалось, не существовало ни одного международного форума, на котором Израиль не подвергался бы все более интенсивному дипломатическому давлению. Так, в начале июля 1975 г. конференция ООН, посвященная Международному году женщины, приняла декларацию, предложенную 77 “неприсоединившимися” странами, призывавшую к искоренению сионизма как одного из “тяжелейших зол мира, наряду с колониализмом, неоколониализмом, империализмом, иностранным господством и оккупацией, апартеидом и расовой дискриминацией”. Летом 1975 г. арабским странам и их сторонникам не удалось исключить Израиль из состава ООН, но уже осенью этого года они значительно преуспели в дипломатической изоляции Израиля. Всего лишь 28 лет спустя после голосования в ООН в поддержку образования еврейского государства, а именно 10 ноября 1975 г., Генеральная Ассамблея ООН одобрила резолюцию, назвавшую Израиль “расистским режимом оккупированной Палестины” и заклеймившую сионизм как “одну из форм расизма и расовой дискриминации”. В преамбуле резолюции сионизм был назван “угрозой миру и безопасности во всем мире” и содержался призыв ко всем странам “противостоять этой расистской и империалистической идеологии”. Непосредственно перед этим Генеральная Ассамблея приняла еще две резолюции, обе в высшей степени антиизраильские как по содержанию, так и по стилю изложения. Первая требовала участия ООП в работе Женевской конференции. Вторая призывала к созданию комитета, по типу Комитета ООН против апартеида, который должен был “способствовать реализации неотъемлемых прав палестинского народа”. В рамках своего мандата этот комитет получал право “собирать и рассматривать предложения и рекомендации от любых государственных и межгосударственных региональных организаций и от ООП”.

Хотя потенциальная значимость этих мер и была изначально переоценена потрясенными и пришедшими в смятение израильтянами и друзьями Израиля в странах Запада, которые восприняли названные резолюции как очередную попытку арабского мира лишить легитимации Государство Израиль, несомненно, тем не менее, что результаты голосования Генеральной Ассамблеи ООН способствовали болезненному унижению еврейского государства. Общая ситуация еще более усугубилась через месяц, 5 декабря, когда Генеральная Ассамблея дошла до того, что потребовала от Израиля вернуть все оккупированные арабские территории “безусловно”, то есть не требуя взамен заключения мирных договоров, а также “восстановить законные права палестинского народа”. Очевидно, что в будущем можно было ожидать дальнейших дипломатических поражений.

Усиливалось и враждебное отношение к Израилю со стороны Советского Союза. В основе этой враждебности лежал не только непреодолимый и неотступный страх, вызываемый тем, что Израиль обретает все большую притягательность в глазах евреев всего мира, но также и неуклонное стремление Москвы стратегически закрепиться в ближневосточном регионе. Последняя цель была в немалой степени достигнута к 1970-м гг., когда стремительно растущий советский флот положил конец западному превосходству в Средиземном море. К этому времени СССР уже распространял свои амбиции и в восточном направлении, вплоть до Персидского залива. Основным районом сосредоточения советских сил стал Ирак, а основной путь снабжения шел через сирийский порт Латакию. Соответственно, Москва вкладывала значительные средства в эти две страны, намереваясь выйти во фланг восточной оконечности НАТО в Турции и создать