донес, епископу пришлось бы принять меры и защитить девочку – иначе упадет его престиж. Но не будем за это переживать, власть имущие всегда так или иначе приходят к согласию, чтобы не беспокоить себя.

– Да как тут не переживать? – проворчал Уго.

– Бог нам поможет, правда? – попыталась успокоить его Катерина.

Они легли. Барча и гречанка спали в комнате на первом этаже. Катерина и Уго поднялись наверх, перешагнув через ноги мавра Рехины, уснувшего на лестнице. Как только они вошли в комнату, Катерина заперла дверь и поцеловала Уго.

– Неужели снова? – полушутя-полувсерьез пожаловался виноторговец. – Ты и так утомила меня этим утром.

– Я уже не помню, что было утром, – ласково ответила Катерина.

– Я был так плох?

– Нет! Я не то хотела… – Катерина нахмурилась и осторожно толкнула Уго на постель, а затем села рядом и принялась гладить ему грудь. – Да, ты все сделал не так, просто ужас. Зато сейчас у тебя есть возможность все исправить.

Уго подумал, что это ему снится, но первые рассветные лучи просачивались в окна. Он открыл глаза: Катерина все еще спала. В дверь дома яростно стучали. Уго сел, прислушался и разбудил Катерину.

– В чем дело?

Снизу раздавались крики. Громче всего слышался голос Барчи. Кричали громко и долго.

– В чем дело? – не унималась Катерина.

Уго не стал излагать ей свои предчувствия. Они вскочили с кровати и выбежали из комнаты. Голоса стали громче. Юный мавр стоял на площадке, прижавшись к стене. Он был испуган. Уго и Катерина спустились, натыкаясь друг на друга, поскольку лестница была слишком узкой. Внизу стоял судья, его сопровождало полдюжины вооруженных солдат. Барча кричала во все горло и махала руками, а гречанка пыталась спрятаться за ее спиной, крепко сжимая решение об освобождении, выданное епископом. Несколько любопытных вошли в дом, с улицы их подпирали другие зеваки.

– Схватить ее! – приказал судья, не обращая внимания на крики мавританки.

– Она свободна! – крикнула Барча.

– Она свободна! – вторила Катерина.

Некоторые ротозеи нерешительно их поддержали.

– Епископ даровал ей свободу! – вмешался Уго.

– Епископ не может даровать свободу никакому рабу, – ответил судья и жестом приказал своим людям арестовать гречанку.

Барча и Катерина разразились истошными воплями, когда солдаты набросились на мавританку и Елену, которая за Барчей пряталась. Какие-то зеваки поддержали женщин. Уго не сомневался, что будет дальше: судья обнажил свой меч, двое помощников приготовили копья.

– Ради бога! – воскликнул Уго. – Вспомни, что ты сказала вчера. Не мешай. Епископ ее защитит.

– Прислушайся, женщина, – посоветовал судья.

– Барча, пожалуйста, – взмолился Уго. – Катерина, – попросил он помощи у русской.

– Мы обратимся к епископу, – сказала Катерина. – Хватит, Барча.

Мавританка опустила руки и склонила голову, и тут солдаты окружили Елену, которая смотрела на Уго и Катерину со слезами на глазах.

– Мы придем за тобой! – пообещала Катерина. – Не волнуйся, Елена! Ты будешь свободна!

Гречанку схватили. Босую, в одной только простой белой рубашке, которая была ей слишком коротка и едва доходила до колен. Соседи хватались за копья стражников, Елена, сжимая в руках решение об освобождении, шла по бедному кварталу, населенному вольноотпущенниками, которые криками и аплодисментами ее подбадривали.

– Быстро! – закричала Барча. – Одевайтесь, и бежим ко дворцу епископа.

Они шли тем же маршрутом, что и процессия во главе с судьей: по Госпитальной улице до Рамблы и ворот Бокерия у западной стены. Пытались бежать, но приступ кашля заставил мавританку остановиться.

– Ступайте, – задыхаясь, проговорила Барча. – Я догоню.

Они не решились и, подождав, когда мавританка придет в себя, пошли дальше по улице Бокерия по направлению к площади Сант-Жауме. Барча ускорила шаг. Уго и Катерина следовали за мавританкой.

– Куда ее повели? – спросила Барча.

– В тюрьму, – ответил Уго. – Или, может, в дом хозяина, – поправился он, заметив тревогу в глазах мавританки.

– У нее нет хозяина, – твердо сказала Катерина. – Она свободна.

Барча снова закашлялась.

– Идите, – поторопила их мавританка.

На площади Сант-Жауме Уго и Катерина увидели, что множество людей бежит ко дворцу епископа.

– Что случилось? – спросил Уго у какой-то женщины.

– Беглая рабыня, – был ответ. – Ее хотят повесить на Новой площади.

Толпа едва не сбила их с ног, когда они втроем остановились на улице Бисбе. Катерина чуть не упала на Уго, а тот не смог ее поддержать – новость потрясла его до глубины души.

– Она свободна! – закричала Катерина.

– Кто? – спросил прохожий. – Эта гречанка, о которой все говорят? – Катерина закивала. Прохожий расхохотался. – Теперь вы увидите, насколько она свободна. Епископ не может освобождать рабов…

Слова прохожего растворились в шуме толпы.

– Она свободна, – прошептала Катерина.

Уго хотел ее обнять, но Барча его опередила. Так они и шли по улице Бисбе, пока не миновали старые ворота Декумана и не пришли на Новую площадь. Толпа уже окружила виселицу, установленную перед собором, совсем рядом с дворцом епископа. Уго не видел Елену, хотя догадался, что она стоит в центре круга из копий, которые торчали над головами людей. Наконечники блестели на рассветном солнце. Даже Барча, яростно расталкивавшая локтями народ, не смогла пробиться ближе.

– Ее повесят? – прямо спросила Катерина, глядя куда-то вдаль – много дальше перекладины, с которой свисала веревка.

– Да, – растерянно ответил Уго.

Барча все еще силилась пробиться к виселице.

В этот момент загудела труба, к ней присоединилась вторая. На площадь вышли члены городского совета. Воцарилось молчание. Глашатай взобрался на помост, где находилась виселица.

– По приказу судьи города Барселона… – объявил глашатай.

Елену не судили. Согласно закону, изданному королем и городскими властями, не преминул напомнить глашатай, все рабы, обратившиеся в церковный суд, требуя освобождения, и подчинившиеся решению этого суда, приговариваются к смертной казни. Осужденную, гречанку и христианку, не поволокут по городу, как других рабов, а немедленно повесят.

Одни встретили такое проявление милосердия свистом, другие – аплодисментами.

Пока глашатай произносил речь, многие, и в том числе Уго, внимательно следили за тем, что происходит во дворце епископа, в переулке, ведущем к Новой площади.

– Епископ сидит во дворце, – говорили в толпе.

– Освободи ее, освободи! – закричала какая-то женщина.

– Она христианка, – высказался кто-то. – Она не должна быть в рабстве!

Раздавалось больше голосов, больше аплодисментов. Где-то завязалась драка.

Пронесся слух, что открылись большие ворота епископского дворца. Ожидание превратило крик в ропот. Судья и несколько городских советников вышли из резиденции епископа и вернулись на площадь. За ними шли простой священник и двое причетников. Толпа загудела с новой силой.

– Он пришел ее исповедовать, – объяснил старичок, оказавшийся рядом с Уго.

Площадь была переполнена. Людей за спинами Уго и Катерины, стоявшей по правую руку от виноторговца, становилось все больше. Русская смотрела