куда-то вдаль отстраненным и растерянным взглядом. Барча застряла в нескольких рядах впереди.

Все случилось быстро: гречанку исповедали, подняли на помост, накинули на шею веревку и тянули, пока ее ноги не поднялись над головами людей, – собравшиеся замерли, увидев, как она бьется в смертельных конвульсиях. А уже через несколько мгновений взошедшее солнце осветило холодными лучами мертвое и неподвижное тело Елены.

23

– Когда дело касается денег, каталонцам сам черт не брат, – пожаловался Уго по пути домой.

Катерина еле волочила ноги, опираясь на Барчу. Толпа – преимущественно простые люди и вольноотпущенники – возвращалась в Раваль. Шли с опущенной головой, разговаривали полушепотом – и только некоторые женщины громко спорили. Настроение было подавленное.

– Совет Ста и судья преподнесли рабам, надеявшимся на епископа, жестокий урок, – заключил Уго.

Дом Барчи стал пустынным и тоскливым. Причиной тому было не отсутствие Елены – гречанка прожила в доме всего несколько дней, – а терзающее душу сомнение… Не они ли виновны в смерти несчастной девушки?

– Неужто это Рехина донесла? – спросил Уго.

Катерина рухнула на стул возле очага и пустыми глазами уставилась на старую обшарпанную столешницу. Барча стояла на ногах.

– Вот сейчас и узнаем, – сказала мавританка.

Она подошла к лестнице и что-то крикнула по-арабски. Ответа не было. Она крикнула еще раз, погромче. Едва Барча занесла ногу над первой ступенькой, спустился юный мавр. Барча, не дав ему вздохнуть, схватила его и принялась трясти, одновременно расспрашивая. Раб молчал. Неистово ругаясь по-арабски, Барча гневно указывала на дверь, угрожая юному мавру вечными муками, – по крайней мере, так предполагал Уго. Затем Барча замахнулась, чтобы отвесить юнцу пощечину, тот съежился и застонал. Мавританка ударила его по щеке и вытолкала на улицу. Услышав покаянный тон, которым юнец заговорил с Барчей, Уго укрепился в подозрении, что Рехина была причастна к аресту Елены.

– Она спрашивала о бедной девочке, – сказала наконец Барча. – Хотела, чтобы ей рассказали все, что слышно, и ушла куда-то с утра пораньше.

Рехина занималась врачеванием. Вернувшись из Тортосы, она вновь стала помогать женщинам в госпитале Санта-Крус и еще подвизалась в разных местах, где требовались ее услуги. Родные ее пациенток не раз захаживали в дом Барчи, чтобы отыскать Рехину. Поначалу мавританка старалась не обращать на них внимания – ей меньше всего хотелось помогать еврейке, но под умоляющими взглядами страждущих она в конце концов сдавалась. Если Рехины не было в доме, Барча разрешала ее подождать, а если еврейка была у себя, показывала, где находится ее комната.

Где Рехина обедала? Уго и Катерина видели, что ее раб ест на лестнице, до остального им не было дела. Но Мерсе как-то рассказала отцу:

– Она трапезничает с монахинями, как правило, в Жункересе, но бывает, что ее зовут и в другие монастыри Барселоны. Матушка рассказала, – призналась также Мерсе, – что с монахинями она проводит почти все свое время. Так было и до Тортосы, а теперь… Мне кажется, если бы она не была за тобой замужем, то вступила бы в какой-нибудь орден. Есть что-то странное в этих монахинях…

– Что, например? – Уго был заинтригован.

Дочь колебалась:

– Думаю, это уже не имеет значения…

– Мерсе!

– Матушка взяла с меня слово, что я никогда не буду в этом копаться, но прошло много времени, да и врачом мне уже не стать, – засмеялась Мерсе. – Я лучше буду читать стихи, а не трактаты по медицине. Мне они больше нравятся, батюшка.

– Так что ты мне хотела сказать? – переспросил Уго.

– Ах да! Монахини. Иные просто нарушают обеты и беременеют. Вот и пусть им будет уроком, но ведь есть и другие случаи… Иных насилуют, батюшка. У некоторых монахинь – шрамы от ножей, ожоги. Дьявольские обряды, как сказала матушка.

– У монахинь?

– Да, прежде всего такое случается с теми, кого берут в «услужение» незнатными и небогатыми девушками, принятыми в монастырь с небольшим приданым, чтобы прислуживать другим женщинам. Таких очень много, притом молодых, привлекательных.

– А Рехина здесь каким боком?

– Ее зовут всякий раз, как возникают проблемы, даже за пределами Барселоны. Я уже говорила тебе об этом, когда она ездила в Тортосу. Все монастыри премногим обязаны матушке – думаю, поэтому она там частая гостья.

Донесла ли Рехина на гречанку? Уго был в этом уверен, Барча и Катерина с ним согласились, как и многие другие рабы и вольноотпущенники, до которых быстро долетел этот слух. Вскоре около дома начала слоняться пара вольноотпущенников. Поначалу Уго не придал этому особого значения – и просто закрыл ставни на первом этаже. Колокол замка барселонского викария уже возвестил, что пора расходиться по домам, однако в Равале соблюдение seny de lladre было менее строгим, чем в Старом городе, потому что виноградники и поля, которые еще простирались между стенами районов, затрудняли контроль над этой частью Барселоны. Но если на двух или трех вольноотпущенников еще можно было не обращать внимания, то Уго серьезно забеспокоился, когда увидел, что у дома стоят уже шесть или семь человек.

– Не нравится мне это, – пробормотал Уго, но, когда Катерина, лежа в постели, спросила его, что именно, он не ответил.

Незадолго до этого Рехина вернулась в дом и, не перемолвившись с соседями ни словом, поднялась в свою комнату. Барча и Катерина гневно смотрели ей вслед. Уго заметил, что мавританка встала со стула, будто собираясь что-нибудь сказать, но через несколько мгновений передумала и снова села, погруженная в скорбные мысли о печальной смерти гречанки. Рехина этого не заметила.

Уго приоткрыл ставни и осторожно высунулся наружу, чтобы лучше разглядеть Госпитальную улицу. Люди стояли кучками по три-четыре человека. Многие говорили слишком громко для столь позднего часа. Его худшие опасения подтвердились, когда он увидел, что один из этих людей показал на дом Барчи. Уго выбежал из спальни и, перепрыгнув через ноги мавра, ворвался в комнату Рехины. Увидев мужа, еврейка оторвалась от книг и вскочила на ноги.

– Что происходит? – вскрикнула она, поднимая манускрипт, выпавший из рук. – Чего тебе? – Выражение ее лица изменилось; крылья носа раздувались, глаза блестели. – Закрой дверь, – пригласила она, будто соблазняя.

– Я не за этим, – отмахнулся Уго. – Тебе надо бежать.

– Ты с ума сошел?

– Тише, – зашипел Уго. – Беги. Если ты останешься здесь, они тебя прикончат.

– Кто?

Уго молча ткнул пальцем в сторону окна. Рехина осторожно выглянула на улицу сквозь щель в ставнях:

– Что им нужно?

Уго нахально посмотрел на Рехину. Она все еще была красивой женщиной. Годы округлили ее тело и лицо… Ноздри Рехины, трепетавшие секунду назад, были неподвижны. Она испугалась. Секунду