Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако мои воины не умели читать Коран и постигать его смысл, поэтому им пришлось разъяснять, что произошло обычное стихийное явление и индуистский брахман здесь ни причем, он не в силах сотрясать землю, то, что произошло в ту ночь, имело место вследствие воли и могущества Божьего. После случившегося я не мог уснуть, вышел из шатра и зашагал по лагерю. Я заметил, что ни в одном из его участков нет нарушений порядка, военачальникам удалось успокоить тех из воинов, кто испытал страх. Переполох в городе так же затих, со стороны Дели до слуха не доносилось ни звука, кроме окриков караульных наверху крепостной стены, похоже теми окликами они взбадривали друг друга, чтобы не заснуть находясь на посту.
Походив какое-то время по лагерю я, посмотрев на небо, убедился, что до рассвета осталось не более одного часа, вернулся в шатер и лег. Однако, прежде чем меня одолел сон, меня разбудил и заставил выскочить наружу грохот обрушивающихся глыб. Камни, сыпавшиеся на лагерь были такие огромные, что каждый из них падая на землю, заставлял ее содрогаться, к грохоту камней добавлялись крики пострадавших воинов и звуки, с которыми рычаги камнеметов после каждого выстрела ударялись о станину орудия.
Камни продолжали лететь со стороны города, калеча моих воинов. Я трясся от гнева и злобы на самого себя, а не на кого-то другого. Причина заключалась в том, что проучаствовав в десятках войн, взяв множество крепостей, я должен был уразуметь, что окружив город, не должен располагать свой лагерь слишком близко к его стенам, чтобы с них можно было достать лагерь из камнеметов. Если бы в тот день я заметил хоть одну катапульту или баллисту, то сообразил бы разбить лагерь подальше от города, вне досягаемости обстрела камнями. И поскольку я не видел и намека на присутствие тех машин на крепостной стене, то и этот вопрос вообще не возникал в моей голове. После обстрела в лагере воцарилась подавленная атмосфера, военачальники были обескуражены, не зная что следует делать. Я видел, что самым разумным в тот момент было велеть войску свернуть палатки и переместиться за пределы досягаемости камней из баллист и катапульт, и переместить в первую очередь лошадей. Промедление в осуществлении тех мер могло привести к новым потерям и жертвам.
В ту ночь я не упрекнул никого из военачальников в том, что они пережили страх, ибо испуг испытал и я сам. Мы, воины привыкли получать раны от ударов клинков, копий, стрел, секир и не боялись смерти, исходящей от всех видов обычного оружия. Однако смерть под ураганным обстрелом камнями для нас явление непривычное и поэтому поневоле вызывает страх в сердце. Самар Тархан, мой учитель фехтования, да упокоит Аллах его душу, как-то сказал: «В жизни каждого воина, неважно, каким бы отважным он не был, может настать час, когда он испытывает страх. Нет на свете такого человека, который не испытал бы в своей жизни страха по той или иной причине. Однако долг всякого мужа в тот момент состоит в том, чтобы проявить твердость духа, не метаться по сторонам, а думать о том, как устранить явление, породившее тот страх и быть готовым умереть, если выяснилось, что та угроза неодолима».
В ту ночь, хоть и испытал я страх, однако не утратил присутствия духа. Выйдя из шатра, я не стал растерянно метаться по сторонам, зная, что всегда должен показывать своим воинам и их военачальникам пример выдержки и хладнокровия. Собрав возле своего шатра бегавших в смятении военачальников, я велел им направиться в каждую из частей лагеря и лично от меня передать указание воинам покинуть его пределы, уводя с собой лошадей.
По местам падения камней я мог судить, что стоит моим воинам удалиться за черту опоясывающего лагерь рва, они окажутся в безопасном месте. Военачальники разбежались, чтобы вывести растерянных воинов за пределы лагеря, где их уже не достанут метательные устройства врага. Временами, тот или иной камень падал неподалеку от меня, при этом меня охватывало непроизвольное желание бежать как все, чтобы оказаться от них подальше. Однако долг командующего и страх перед позором твердо удерживали меня на месте, я говорил себе: «Позором будет, если войско увидит тебя, спасающимся бегством, стоит твоим воинам и их старшим увидеть тебя бегущим, пропадет уважение, которое ты заработал в их глазах, проведя всю свою жизнь в боях и сражениях, развеется слава доблестного Амира Тимура Гурагана». Я оставался возле шатра столько времени, сколько оказалось необходимым чтобы вывести всех воинов и их коней за черту лагеря, лишь после этого размеренным шагом я последовал в том же направлении, велев военачальникам передать войску, чтобы было готово отразить вероятную атаку противника.
Я полагал, что индусы после такого сильного обстрела камнями, непременно осуществят вылазку из города. На их месте, увидев беспорядок и панику в лагере противника, возникшие вследствие успешного обстрела, я бы именно так и поступил. Я не имею привычки отсиживаться в осажденной крепости, и по всем канонам военной науки, Малу Экбаль и Махмуд Халладж должны были выйти из крепости и атаковать нас. Тем не менее, хиндустанские воины так и не вышли из ворот крепости, не было видно их и потом, когда мы покинули свой лагерь.
Утром, при свете дня, мы увидев расположенные на стенах баллисты и катапульты, поняли, что стоит нам вернуться в свой прежний лагерь, мы вновь попадем под их обстрел. Обстрел в дневное время казался менее опасным, однако угроза его сохранялась и я велел, чтобы туда отправили небольшие группы воинов, которые будут свертывать палатки и переносить имущество на наши новые позиции. В тот же день, вокруг Дели возник новый лагерь и теперь, когда мы расположились подальше от городской стены, ни наши стрелы могли долететь до нее, ни их метательные машины могли достать нас.
Малу Экбаль и Махмуд Халладж, сумев застичь нас врасплох, не воспользовались этим обстоятельством должным образом. Вместе с тем, меня огорчили понесенные нами потери, и я понял, что несмотря на то, что всю свою жизнь, с юных лет, проведенную в боях и походах, я все еще не обрел достаточного опыта в управлении обстановкой в сражении и потому должен был еще много чего усвоить. Обстрел камнями, имевший место прошлой ночью, явился ещё одним горьким уроком для меня. Победы, одержанные в Хиндустане
