полуосевшем, и даже в нем высился над друидом на целую голову. А выпрямившись во весь рост, оказался в полтора раза выше хозяина и шириной в амбарные ворота. Кто думает, что плетеность — символ эфемерности, тот никогда не пробовал сломать веник; туловище же Плетуна, собранное из прутьев толщиной менее мизинца, сравниться могло бы с целой телегой отборных веников, скрученных промеж себя и друг с другом. Ручищи, обвисшие до земли, заканчивались вместо ненужных голему пальцев чудовищными деревянными колодами, вполне вероятно способными расплющить человека нормальных размеров в кровавую пасту с одного попадания. Бог весть, какой сложности магия нужна, чтобы заставить эту банальную имитацию человеческого тела двигаться без помощи мускулов, сухожилий и питающей их крови, но великан неторопливо развернулся и побрел в указанном ему направлении. Звуков он не издавал, если не считать похрустывания прутьев под собственной тяжестью, и казался от этого еще грознее — немой посланник неумолимой силы.

- Вот кого надо было на огра натравливать, - пробурчал Чумп с уважением. - Надо бы и нам себе такого завести, раз уж с анаралом не сложилось.

Хастред пожал плечами. Голем, слов нет, выглядел парнем впечатляющим, но ходить с таким везде и всюду значило привлекать к себе совершенно избыточное внимание. То ли дело нимфу у Зембуса одолжить, сторговать или выменять — она, может, и не так хороша будет по части колочения в ворота, но подобные меры вообще проходят по разряду крайних, как и драки с ограми. Тоже, конечно, без лишнего любопытства встречных не обойдется, но по крайней мере (не считая ряда неоспоримых достоинств) она не зашибет тебя кулаком в результате неловкого разворота.

- Да, согласен, - вздохнул Чумп. - Проще надо быть и не влезать в такие авантюры, из которых без голема не выберешься. Ладно, двинули. Молчком, из виду друг друга не теряя, если даю знак — исполнять без рассуждений.

И первым побежал, инстинктивно пригибаясь, вдоль крепостной стены в сторону дальних ворот.

Глава 19

Строго говоря, если бы не тяжелая судьба и обязывающее брутальности расовое происхождение, Хастред бы стал самым что ни на есть родоначальником диванного приключенинга — с книжкой в одной руке и кружкой в другой, всегда знающий, как надо, и желающий на это громогласно указать всякому дураку, не избежавшему практического опыта. Но не сложилось, что уж там. Вышло как всегда — самому пришлось впрягаться и браться за топор, а попробовав на собственной шкуре радостей и тягот, книжник быстро поутратил в спеси и желании кого-либо поучать. Возможно, потому, что научился находить лучшее применение дыханию, а как следствие — не тратить его почем зря. Ну или познав, что начав насчет отпирания замка тыкать пальцем какому-нибудь Чумпу с небезопасной дистанции, можно и успокаивающего пинка по очень важному отсеку тела получить. Чтобы короче, экспертом позиционироваться выгодно при единственном условии — когда тебе это ничем не грозит. Потому, если бы вы спросили Хастреда, как очистить свое информационное пространство от захламляющих его псевдознатоков, он бы вам предложил собрать их в веселую стайку и пробежаться с нею по ночному лесу. Те, кто выживет, не будучи ушиблен насмерть о коварно выпрыгнувшее навстречу дерево, не пропав без вести благодаря сломанной ноге и не схлопотав под ребро нож от бегущего рядом за ранее допущенные в экспертизе вольности, гарантированно воспитаются в должной степени, чтоб в следующий раз их приглашать на пробежку не приходилось.

К сожалению, не такие они и дураки, чтоб по лесу идти бегать, хотя с охотою сошлются на богатый прежний опыт и плотные связи в среде активных лесобегателей.

До отвращения же бодрый дурачина бежал рядом с Хастредом, и его периодически приходилось дергать за плечо, чтобы увернуть от столкновения с деревом, или сильно пихать в спину, чтобы заставить сделать скачок через рытвину. Для парня, почти лишенного зрения, Напукон держался на редкость уверенно. Наверное, привык на тренировках к шлему-ведру, из недр которого и так почти ничего не видно. Поначалу рыцаря ощутимо беспокоили эти управляющие жесты, но после того как один из них он проигнорировал и вбежал со всей прыти в могучий клен, сделал для себя правильные выводы.

Когда полстены уже промелькнуло по левому борту, Плетун Восьмой добрался до исходной позиции. Сперва со стен начали доноситься окрики, поначалу встревоженные, потом панические; а затем голем жахнул в ворота так, что никакого тарана не надо — стены вздрогнули, судя по взвизгу какой-то незадачливый оберегатель нырнул рыбкой с гребня. Разрозненные крики переросли в централизованный галдеж, кто-то пытался организоваться, кто-то требовал спасаться, один, кажется, рискнул воззвать к начальству, но ему тут же напихали полный рот варежек. Известное всякому служивому дело, если что-то происходит, то начальству лучше докладывать о результатах ликвидации, нежели призывать его на свою голову. Мимо по стене пробежал в сторону возмущения еще один стражник, волоча за собой неуклюже длинную алебарду. Ого, отметил Хастред, меры безопасности усилили в меру испорченности — раньше они вахту несли без алебард. Вообще-то без постоянной практики любое оружие больше обременяет, нежели усиливает, но попытка засчитана.

Чумп несся впереди, задавая темп слишком высокий, чтобы за ним можно было поспевать, но очевидно слухом контролировал последователей, так что время от времени приостанавливался, чтобы не дать им совсем отстать. Очевидно, беспокоил его близящийся рассвет. В обычном случае Чумп предпочитал действовать тихо и осмотрительно, сперва трижды просчитывая ближайший шаг, чтобы затем с уверенностью и без суеты прошмыгнуть мимо бредущего караульного, но такие фокусы хороши в надежной темноте. На спокойствие и безмятежность ими же и надлежит отвечать, дабы не привлекать к себе внимание, а вот когда вокруг суета и толкотня, лучший способ вписаться — и самому шустрить почем зря, авось сойдешь за своего и проскочишь невозбранно. Много нюансов у искусства быть незаметным.

- Я... - начал сипеть рыцарь, и Хастред машинально отвесил ему оплеуху по шлему. Не хватало еще разговоры разговаривать, когда и так легкие кузнечными мехами заходятся, да и какая ни на есть скрытность все же предполагается. Раньше надо было якать, пока не двинули, а еще лучше сперва добиться чего-нибудь, стать там маршалом или магистром ордена, как там нынче называются рыцарские предводители... ну, или с учетом выбранной стези хоть в знатные карбонарии пробиться, потом уже рот открывать.

От плюхи рыцарь не помер, зато, кажется, поумнел — сплошная польза, что бы там ни говорили эльфийские родители, которые все проблемы воспитания предпочитают решать переодеванием трудного