Фридрих постоянно подчеркивал двуличие Кауница. «Они меняют своего человека в Санкт-Петербурге, Лобковица, потому что он честен! — писал он принцу Генриху. — Его заменят на сына Кауница, который станет интриговать против императрицы и нас!» Он считал, что если какое-то государство будет призвано еще раз положить предел австрийским притязаниям, то это неизбежно будет Пруссия. Невозможно убедить ни Францию, ни Британию выступить в оппозиции Австрии, писал король в начале 1775 года Генриху в длинном письме, посвященном ситуации в Европе. Заставить турок сопротивляться Вене — безнадежное дело. Французы оказались потопленными в легкомыслии, которое сопровождается финансовым хаосом. Британия завязла в Америке, и все ее проблемы там; Россия истощена, и императрица решительно сосредоточилась на реформе законодательной системы и раздает бесценные подарки фаворитам. Может случиться, что однажды Россия вновь окажется одна.

Поскольку австрийские притязания вновь стали весьма реальны, в июле 1775 года Фридрих писал в Санкт-Петербург: ходят слухи — не больше того, — что австрийцы имеют готовые планы о расчленении Баварии после смерти нынешнего курфюрста; раздел территорий с Францией, в том числе и Австрийские Нидерланды, — все в основном чепуха. Серьезно, однако, то, что Австрия планирует захватить Баварское курфюршество — самое богатое в Германии. Генрих был уверен, что так и случится, и этому следует противостоять. Фридрих, настроенный несколько скептически, сомневался, что такой шаг можно сразу же предотвратить. Это могло потребовать большой войны и создания антиавстрийской коалиции. Правильнее убедить других, например курфюрста Пфальца и его наследника, герцога Цвейбрюкенского, взять инициативу на себя. Пруссия могла бы действовать в поддержку, играть вспомогательную роль. Фридрих не хотел предвосхищать события. Он располагал прекрасным источником информации, им был посланник Пфальца в Дрездене, барон фон Халльберг. Он раздобыл у французского посла в Вене документ, в котором говорилось, что, когда умрет курфюрст Баварии, австрийские войска оккупируют ее и вернут земли, принадлежащие по праву Австрии, но такого не должно произойти. Король высказывал мнение, что, когда он сам умрет, у австрийцев появятся планы занять его владения, а именно — Силезию. Но сейчас лучше подождать, держа порох сухим. Генрих полагал, что Фридрих поддается обстоятельствам, но скоро его полностью заняла подготовка второго визита в Санкт-Петербург, который был организован как раз в это время, а также планов дальнейшего сближения России и Пруссии. Он, как и брат, был уверен, что Кауниц делает все возможное, чтобы посеять рознь между Фридрихом и Екатериной.

Тем не менее король приветствовал каждый дружественный жест Вены и был несказанно рад услышать, что Иосиф приказал произвести церемониальный ружейный залп 5 австрийских гренадерских батальонов, которым руководил его друг Нугент; это было сделано возле Праги, под деревом, где пал Шверин, и в его честь. Любезный, рыцарский поступок. Подобные почести были приятны, но Фридрих подозревал, что Иосиф однажды попробует себя в «авантюрах». Австрия оставалась постоянным источником опасности для Пруссии. Глава Третьего департамента Генеральной директории Фридриха — по сути, его министерства иностранных дел — Вильгельм фон дер Шуленбург, проницательный человек, в начале 1777 года докладывал, что в Вене решено захватить Баварию coup de main[330], как только умрет ее курфюрст. Фридрих всегда опасался России, несмотря на дружбу, на укрепление которой он потратил столько сил; однако Генрих развеял все его страхи, а он выступал своего рода экспертом по России. С Австрией было по-другому.

Иосиф запланировал неофициальный визит[331] во Францию. По мнению Фридриха, главной целью визита была нормализация семейных отношений между сестрой Иосифа, Марией Антуанеттой, и ее супругом, Людовиком XVI, к которому Фридрих питал презрение. Если бы, говорил он, Людовику XVI удалось найти великого министра, какого-нибудь Лувуа, он, быть может, и спас бы Францию. Но в настоящее время финансовые злоупотребления достигли таких масштабов, что какого-то рода революция неизбежна. Визит Иосифа мог, конечно, иметь и более зловещие мотивы, по, поскольку произошла своеобразная смена ролей, Генрих теперь писал об Австрии в примирительном ключе: «…австрийская политика всегда хорошо просчитана. Начинать войну против тебя было бы полной нелепостью!» Он отвечал на сообщение короля о высказывании Кауница: «Имперский двор никогда не потерпит мощи Пруссии. Чтобы обуздать ее, мы должны ее уничтожить». Недоверие Фридриха снова стало усиливаться. Принимая одаренного молодого итальянского музыканта, рекомендованного императором, он был любезен с ним. Итальянец искал места при прусском дворе, но Фридрих прекрасно понимал, что его настоящая задача — служить осведомителем Вены. Он провел с ним продолжительную беседу, отличавшуюся большим дружелюбием. Однако на следующий день итальянец получил распоряжение короля: «Уезжайте из Берлина сегодня же!»

Неясности в баварском вопросе возникли десять лет назад. В марте 1767 года в Берлин приехал некий граф Филипп Зинцендорф. Он был племянником Великого магистра мальтийских рыцарей ордена госпитальеров, древнего и уважаемого католического ордена, пользовавшегося в международном праве суверенными правами. Зинцендорф имел поручение изучить возможность размещения ордена в Силезии — прежний епископ Бреслау происходил из рода Зинцендорфов. Он должен был также вручить Фридриху верительные грамоты в качестве посла. Тайная же его миссия состояла в том, чтобы посеять недоверие между Россией и Пруссией, исподволь распространяя слухи об улучшении отношений между Веной и Берлином. Он действовал в интересах Кауница.

Зинцендорф относился к типу людей без четких принципов, но внушающих доверие и оставляющих приятное впечатление. Он был занимателен и популярен, появлялся на важных мероприятиях с таким видом, словно они были немыслимы без его участия. Перед отъездом Фридриха в 1769 году в Нейссе для встречи с Иосифом его посол в Вене, Род, заметил, что будет удивлен, если Зинцендорф каким-либо образом там не окажется, «чтобы встревать, путаться под ногами». И докладывать Кауницу.

Фридрих скептически относился к Зипцепдорфу и сомневался в его полномочиях. Однако такие люди порой выбалтывают ценные вещи. И, когда в сентябре 1768 года до Фридриха дошли сведения, что Зинцендорф легкомысленно болтал о планах относительно судьбы Баварии после смерти ее курфюрста, он насторожился. По словам Зинцендорфа, на этот счет у Австрии имелся план немедленного ввода в курфюршество своих войск, чтобы заполучить его в собственность.

Это могло быть сплетней профессионального интригана, набивавшего себе цену и показывавшего, что располагает конфиденциальной информацией; интригой с непонятными мотивами; умышленным распространением слов Кауница. Род, когда король спросил его мнение, посчитал, что это не следует принимать серьезно. Тем не менее что-то отложилось в голове Фридриха. «Меня занимает в последнее время, — писал он в августе 1769 года фон Гольцу в Париж, — как проникнуть в намерения Вены в отношении баварского наследства». И в декабре того же года Генриху: «Следующая возможность добиться выгод для нашего дома