— Привет, — прошептала я.

Док оторвался от своего занятия: он как раз раскладывал настоле инструменты. По его щекам катились слезы.

Я вдруг почувствовала себя храброй. Сердце забилось ровнее,дыхание стало глубже и спокойнее — самое трудное осталось позади. Мнеприходилось это делать раньше, много раз: я просто закрывала глаза и засыпала.Да, раньше я знала, что открою новые глаза, и все же… Это было знакомо. Боятьсянечего.

Я подошла к койке, твердой рукой потянулась за «От боли»,положила крошечный квадратик на язык, подождала, пока он растворится. Ничего неизменилось. Боли не было. По крайней мере, физической боли.

— Док, скажи мне одну вещь. Как тебя зовут? Прежде чемнаступит конец, я хотела получить ответы на все мучившие меня вопросы.

Док вытер глаза тыльной стороной ладони.

— Евстафий. Это имя передается в семье по наследству. Моиродители были так ко мне жестоки, что…

Я рассмеялась и вздохнула.

— Джаред ждет у входа в большую пещеру. Я пообещала ему, чтоты его позовешь, когда все закончится. Только дождись… дождись, пока яперестану двигаться — тогда будет поздно что то менять.

— Я не хочу этого делать, Анни.

— Я знаю. Спасибо, док. Но ты поклялся.

— Пожалуйста…

— Нет. У нас был уговор. Я свою часть выполнила. Ведь так?

— Да.

— Тогда выполни и ты свою. Положите меня рядом с Уолтом иУэсом.

Док попытался сдержать рыдание, и его худое лицо скривилось.

— Тебе будет больно?

— Нет, док, — солгала я. — Я ничего не почувствую.

Я подождала, когда настанет эйфория, когда все вокругзасияет, как в прошлый раз. Странно… Я не чувствовала разницы. Может, дело былововсе не в лекарстве, а в любви?

Я снова вздохнула и ничком легла на кушетку.

— Начинай, — сказала я доктору.

Пузырек открылся. Док вылил содержимое на ткань.

— Ты самое благородное и чистое создание в мире. Вселеннаябез тебя станет мрачнее, — прошептал он.

Это была его речь над моей могилой, эпитафия на моемнадгробии.

Хорошо, что я это услышала.

«Спасибо тебе, Анни, сестренка! Я никогда тебя не забуду».

«Будь счастлива, Мел. Радуйся жизни. Цени ее. Ради себя, иради меня».

«Буду», — пообещала она.

«Прощай», — в унисон подумали мы.

Док осторожно прижал ткань к моему лицу. Я сделала глубокийвдох, стараясь не замечать неприятный едкий запах. Вдохнула еще раз, и надомной загорелись три знакомые звезды. Они не звали меня — они меня отпускали,отпускали в черную Вселенную, по которой я много раз странствовала. Япогрузилась в черноту, которая вдруг стала светлеть, изменяться. Вместо чернойдыры передо мной закружился синий свет — теплая, живая, сверкающая синева… Япоплыла вперед, не испытывая страха.

Начало будет похоже на конец. Меня предупреждали.

Но в этот раз конец оказался неожиданным, удивительным. Завсе девять жизней со мной не случалось ничего подобного. Это было неожиданнее,чем прыжок в шахту лифта. Я то думала, что больше не будет ни мыслей, нивоспоминаний. Что произошло?

Закатное солнце — все окрашено в розовые тона, онинапоминают мне о моей подруге… Как бы ее звали тут? Наверное, что нибудь,связанное с… бархатцами! Бархатцы и еще бархатцы. Она была прекрасным Цветком.Здесь цветы такие безжизненные, такие скучные. Правда, пахнут приятно. Запахи —это самое замечательное на этой планете.

Сзади приближаются шаги. Опять Прядильщица облаков? Мне ненужна куртка. Тут тепло — наконец то! — и я хочу проветриться. Я не буду на неесмотреть. Может, она подумает, что я не слышу, и вернется домой. Она так меняоберегает, а ведь я уже взрослая. Она не может вечно со мною нянькаться.

— Простите? — говорит незнакомый голос.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, и не узнаю лица. Онасимпатичная.

Лицо из воспоминания заставляет меня вздрогнуть. Это быломое лицо! Но я не помню, чтобы со мной это происходило…

— Привет, — говорю я.

— Привет. Меня зовут Мелани. — Незнакомка улыбается. — Янедавно переехала и, кажется, потерялась.

— О! А куда тебе надо? Я тебя подвезу. Наша машина…

— Нет, это недалеко. Я собиралась пройтись пешком, а теперьне могу найти Беккер стрит.

Новая соседка — как здорово! Люблю новых друзей.

— Это совсем рядом, — говорю я. — Через два дома отсюда, номожно пройти наискосок. Вон там переулок.

— Может, покажешь? Прости, я не знаю, как тебя зовут…

— Конечно! ЯЛепесток в лунном свете, но дома меня зовутЛепа. А ты откуда, Мелани?

Она смеется:

— Ты про Сан Диего или про Поющий мир?

— И про тот, и про другой. — Я тоже смеюсь. Мне нравится ееулыбка. — На нашей улице живут две Летучие мыши. В желтом доме с соснами водворе.

— Как нибудь зайду, познакомлюсь, — мурлычет она, и вдруг ееголос напрягается. Она вглядывается в темный переулок, как будто кого то ждет.

Там и правда кто то есть. Двое: мужчина и мальчик. Мальчиктеребит длинные темные волосы, он как будто нервничает. Может, он тожепотерялся? Его красивые глаза восторженно распахнуты. Мужчина стоит недвигаясь.

Джейми. Джаред. Мое сердце забилось быстрее, только как тостранно, неправильно. Непривычно тихо… оно скорее трепетало, чем колотилось.

— Лепа, это мои друзья, — говорит Мелани.

— А а! Привет! — Я протягиваю руку мужчине, он стоит ближе.Мужчина берет мою ладонь и сжимает ее слишком крепко.

Он зачем то тянет меня к себе. Я не понимаю. Что это? Мнеэто совсем не нравится. Сердце бьется быстрее, мне страшно. Я никогда еще таксильно не боялась. Я не понимаю.

Его рука взлетает к моему лицу, я охаю, вдыхаю туман,который идет из его руки. Серебряное облачко со вкусом клубники.

— Что?… — хочу спросить я, и все плывет передглазами. Большея ничего не вижу.