– Можно опуститься ниже? – спросил я.

– Слушаюсь.

Пилот был прав. Эта планета была очень похожа на Эринию, только та белела от соли, оставшейся на месте пересохших морей. Ветер гулял на этих бескрайних, раскинувшихся до самого горизонта просторах. А вот небо было таким же. Маленькое, низкое солнце делало красные пески еще более красными, но именно небо, это чужое небо словно заявляло: людям здесь не место.

Я наклонился, заглянул за единственное длинное крыло «Пустельги», повернутое солнечными панелями к тусклому свету. Там царила тишина. Ни ветерка, который мог бы разнести птичьи крики и звериный рев, ни грома, ни дождя. Не много мест, где я бывал, были столь дикими, пустынными и прекрасными, как это.

Корво с Дюраном оказались правы. В пустыне не было ничего.

Но мы прибыли сюда не для того, чтобы искать ничего.

– Ниже, солдат. Давай-ка взглянем вон на тот разлом, – ткнул я пальцем на широкий каньон, протянувшийся по правому борту, хотя пилот и не мог видеть, куда я указываю.

Одним движением пилот заставил крыло «Пустельги» повернуться, перейти из горизонтального положения почти в вертикальное. Корабль клюнул носом и нырнул, камнем падая сквозь воздух настолько разреженный, что его нельзя было назвать воздухом. От длинного крыла «Пустельги» в безвоздушном пространстве не было толку, поэтому пришлось положиться на репульсоры.

Пока мы спускались, я получил подтверждение правоты Варро. На красно-белых каменных стенах, возвышавшихся на милю с каждой стороны, остались следы древней воды, хотя сама река давным-давно иссякла. Отмели колоннами высились среди изгибов широкого русла, словно подпирая небосвод.

– Что-нибудь нашли? – раздался из передатчика под ухом голос Валки.

– Нет, – ответил я. – Но здесь красиво.

Мы летели в тишине, осматривая окрестности глазами и с помощью приборов. Я знал, что наверху поиск ведут шаттлы и «Тамерлан». Если здесь было хоть что-нибудь, мы должны были это найти.

– Милорд, а вы знаете, что искать? – спросил пилот, оглядываясь.

Я ответил не сразу. Посмотрел вниз сквозь стеклянный пузырь, в котором сидел, засунув ноги в углубления в кресле. Наклонив лодыжки, я повернулся, чтобы осмотреть землю. Под ногами были педали, позволявшие поворачиваться внутри капсулы в любом направлении. На стеклянной поверхности и прямо в воздухе за капсулой отображались голограммы с грубым, но подробным изображением окружающей территории.

Посмотрев сквозь них на пилота, я ответил:

– Точно не знаю. Но узнаю, когда увижу.

Осознав, что такой псевдоответ весьма сочетается с моей полумистической репутацией, я поправился:

– Мы ищем сооружения определенного рода. Из черного камня. Непременно из черного камня.

После Эмеша и Калагаха я не бывал в руинах Тихих, но прекрасно помнил, как они выглядели, и регулярно освежал память, рассматривая многочисленные голограммы и фотографии, которые мне показывала Валка. Арки, угловатые колонны и совершенно нечеловеческие геометрические формы, необъяснимо изящные и прекрасные, рифленые и струящиеся, как вода. Круглые отметины, анаглифы, так и не расшифрованные человеком и обозначающие понятия, неведомые человеческому разуму.

Как обычно, эти мысли привели меня к Древнему Египту, к забытым иероглифам, которые тысячелетиями оставались нерасшифрованными, к пирамидам более древним, чем белые мегалиты мерикани.

К старым богам, которые существовали, когда человечество было еще в колыбели.

Боги этого безымянного мира были еще старше, хотя еще не родились. Течение времени – иллюзия, игра людского света. Между прошлым и будущим нет разницы. То, что находится в будущем, на самом деле старше самого древнего прошлого, ибо в космическом времени не прожито гораздо больше миллиардов лет, чем прожито. Много эпох минет с того дня, когда моя рука оставила буквы на этом листе, до той поры, когда эти боги родятся.

– Милорд, здесь нет никаких руин, – сказал пилот.

Закусив язык, я нажал на кнопку и передал по всем каналам:

– «Сфинкс», это лорд Марло, «Сфинкс ноль-девять». Сто хурасамов тому, кто первым что-нибудь обнаружит. Прием?

– Прием, милорд!

– Надо было сначала сюда прилететь, а потом на Колхиду!

– Считайте, что деньги у меня в кармане!

– Выкуси, «ноль-четыре»!

Я улыбнулся, пользуясь тем, что здесь, в кресле стрелка, меня никто не видел. Солдаты были простыми ребятами. Лучшей компании нельзя было желать. Мы были на краю света, на планете, расположенной за границами человеческих познаний, а они шутили.

Пусть человечество никогда не меняется.

Я переключился на частоту Валки и нагнул кресло вперед так, что повис почти параллельно полу.

– Что-нибудь видишь?

– Еще не все шаттлы вышли на орбиту, – ответила она. – Но у меня хорошее предчувствие.

– С чего бы это?

Ее ответ заглушил слабый треск – помехи, вызванные удивительно мощным магнитным полем планеты.

– На этой планете еще никто не бывал. Ваша Капелла не успела здесь наследить.

– Она не…

– Не твоя, я помню, – перебила Валка.

– Возможно, мы слишком рано. Если эти руины возникают в обратном направлении времени, то они могут…

– Оставаться под песком? – закончила Валка.

Я чувствовал, что она улыбается у голографической камеры на мостике, словно находился прямо напротив нее.

– Валка, осторожнее, – сказал я тихо, чтобы слышно было только ей и пилоту. – Ты становишься похожа на меня.

– Какой ужас!

Мы принялись за поиски с воодушевлением, но ничего не находили. Шли часы, и мы лишь изредка обменивались репликами, медленно пролетая над увядшими землями.

– Аристид отправился на полюс, – сообщила Валка. – Говорит, что шапки содержат не только сухой лед, но и мокрый, но, кроме этого, ничего примечательного. Варро считает, что здесь должны быть подземные воды. Подземные моря.

– Как на Воргоссосе, – заметил я. – Можем провести гравиметрическое сканирование?

– С орбиты не получится, – ответила Валка. – Слишком большое расстояние. Думаешь, то, что мы ищем, под землей?

Я пожал плечами, насколько позволили ремни. Теперь я висел почти вниз головой.

– Знать бы еще, что искать. – Я вытягивал шею, стараясь охватить еще несколько квадратных миль пустошей. – Видела бы ты эти места.

– Вижу, – ответила Валка. – Марло, такое приключение я с радостью пропущу. Ненавижу лихтеры.

– Я надеялся, что здесь будет что-нибудь очевидное. Как другие руины, – объяснил я.

Калагах было почти невозможно не заметить – черные лестницы, арочные колоннады над прибрежным оврагом, шахты, уходящие вглубь на несколько миль, сеть тоннелей и коридоров, словно сотворенных древним Миносом.