Но в белом Крыму оказавшийся здесь Долгоруков (при поддержке членов ЦК Бернацкого, Усова, Новгородцева и Оболенского) в мае 1920 г. попытался создать «временный орган для восстановления деятельности партии», однако развить деятельность, подобную той, которая проводилась кадетами в 1918–1919 гг., уже не удалось, и общественно-политическая работа членов партии сосредоточилась на работе Совещания государственных и общественных деятелей в Ялте и Севастополе[567].

В 1920 г. основная партийная работа проходила уже в Зарубежье. В это время показательна деятельность кадетского комитета в Париже. Комитет был создан на основе Парижской группы партии народной свободы согласно постановлению собрания этой группы от 7 мая 1920 г. В постановлении отмечалось, что группа может стать не менее чем центром «объединения членов партии, находящихся за границей». 10 мая на собрании под председательством бывшего члена экономической секции Русского Политического Совещания, бывшего министра Временного правительства А. И. Коновалова были определены места создания «центров партии» в других городах Русского Зарубежья. Наладить работу в Лондоне и Берлине поручалось Милюкову. Бывший член Северо-Западного правительства А. В. Карташев направлялся в уже знакомый ему по работе в 1918–1919 гг. Гельсингфорс. Наладить работу группы в Софии мог российский посланник А. М. Петряев. При поддержке российского посланника в Белграде В. Н. Штрандмана должен был руководить партийной работой П. П. Юренев. Кроме того, в Крым были командированы уже известные своей деятельностью в структурах Особого Совещания и Национального Центра М. М. Федоров и В. А. Степанов (сторонник «монархического строя» в рядах партии, скоропостижно скончался на обратном пути из Севастополя).

Таким образом, аппарат российских диппредставительств непосредственно использовался для проведения организационной (вполне возможно, и идеологической) работы партии, а в страны Европы направлялись те члены партии, которые в той или иной мере были ранее связаны с политической деятельностью в этих странах. Почетным председателем группы стал Петрункевич, председателем – Коновалов, а его товарищами – Астров и Винавер. Согласно постановлению, прием новых членов в партию должен был проходить «по представлению двух членов Парижской группы». К осени 1920 г. реально действующая группа была создана в Берлине (по инициативе Милюкова и Набокова), на тех же организационных основаниях, с теми же идеологическими установками, что и в Париже (председателем Бюро группы стал И. В. Гессен), однако с точки зрения политической активности и влияния она уступала «парижанам»[568].

17 мая 1920 г. комитет перешел к обсуждению политической программы, призванной стать лейтмотивом партийной работы на ближайшее будущее. Были заслушаны два проекта резолюции (Милюкова и Пасманика), несколько отличающиеся друг от друга. Милюков выступил с уже наметившимися в его будущей «новой тактике» (очередной поворот тактического курса) тезисами, согласно которым безоговорочная поддержка правительства Врангеля («всецело на тех же основаниях, на каких партия поддерживала Деникина»), равно как и «отказ от борьбы с большевиками», неприемлема для партии. Нужно твердо следовать позиции государственного суверенитета в его применении к Белому движению: «Борьба должна продолжаться русскими вооруженными силами, на русской территории». «Параллельно» должна вестись «борьба с большевиками изнутри», с учетом «факта начавшегося разложения большевизма». Однако и в этом проявилось принципиальное отличие от позиции Харьковского совещания ноября 1919 г.: «поддерживая русские военные силы и помогая им, партия не может брать на себя ответственность за политические программы, провозглашаемые этими военными организациями».

Пасманик полностью разделял тезис о «суверенном» характере «вооруженной борьбы», которая «должна вестись исключительно русскими войсками, образованными на русской земле», и при этом «не исключает всяких других способов борьбы с большевиками» (прямой намек на поддержку подпольной и повстанческой работы). Именно поэтому, в отличие от ряда партийных резолюций 1918–1919 гг., Комитет провозглашал, что «иностранная интервенция может быть допущена лишь в том случае, если она исходит от таких государств и народов, которые признают, что никакое изменение в составе Русского государства не может произойти без согласия закономерно избранного Всероссийского Учредительного Собрания».

В ходе обсуждения программы диссонансом прозвучало выступление бывшего управляющего МИД Российского правительства Ю. В. Ключникова (будущего активного сторонника «Смены вех»), считавшего, что «после поражения Колчака и Деникина в европейском общественном мнении наступил перелом». В начавшейся советско-польской войне «большевики, борясь с поляками, защищают интересы России», поэтому для кадетской партии необходимо быть «с Россией, хотя бы и большевистской», так как, «поддерживая Врангеля, мы будем поддерживать поляков». Советская власть выполняет уже государственные задачи, а «возрождение России начнется лишь тогда, когда большевики поймут кадетов, а кадеты – большевиков», и нужно «отказаться от продолжения гражданской войны».

В то же время неожиданным сторонником политики врангелевского правительства оказался Рысс, на Харьковском совещании выступавший противником «диктатуры»: «Ввиду того что Врангель продолжает дело Деникина, поддерживать его всемерно». Гронский, в противоположность Ключникову, заявил, что «раз мы вынуждены вести войну, то всякий, кто одновременно с нами бьет большевиков, является нашим союзником. Поэтому поляки – наши союзники». В результате было принято решение – принять за основу проект Пасманика, дополнив его важными политическими «оговорками», фактически соответствующими основным направлениям «нового курса» врангелевского правительства и обозначавшими «политические ошибки» его предшественников. В новых условиях следовало: «признать собственностью… землю, перешедшую в руки крестьян…, немедленно закрепить за ними»; «привлечь местное население, в лице органов местного самоуправления…, к деятельному сотрудничеству с властью»; признать важность «соглашения с местными образованиями, с целью перехода к новому децентрализованному государственному строю». Возвращаясь к прежним политическим установкам, парижский комитет твердо указывал на преемственность от февраля 1917 г.: «Восстанавливая порядок в освобождаемых местностях, власть должна строго соблюдать основные права гражданской свободы, приобретенные революцией 27 февраля 1917 г. и отнятые у населения насилием большевиков»[569].

Обширная итоговая резолюция была отправлена в Крым. В ней не содержалось непримиримой критики политической программы Белого движения, а, напротив, выражалась надежда на то, что при необходимой эволюции «новый курс» станет более эффективным и приведет к успехам в «борьбе с большевизмом». При развернутых характеристиках проводимой земельной реформы резолюция подчеркивала важность кадровых перемен в аппарате управления, недвусмысленно намекая на негативное впечатление, которое может произвести проведение «левой политики» теми, кто готовится вернуть Россию к «старым методам управления, приведшим Россию к большевизму», «в чьих устах слово «демократия» и «свобода» могут быть лишь «минутными демагогическими лозунгами» (см. приложение № 22).