– Умеет она искать неприятности, самые интересные выбирает. Можно сказать, отборные, – Шидай укоризненно вздохнул и осмотрелся. – Пойду раздобуду ещё один стул или кресло.

Лекарь тихо покинул комнату и что-то спросил у стражи в коридоре. Те отозвались недовольным бурчанием.

Все звуки в комнате затихли, кроме треска поленьев в камине и размеренного сопения девушки. Ранхаш смотрел на её лицо, но мыслями витал в воспоминаниях. Уши обжигал горячечный шёпот Майяри, сердце замирало и пускалось вскачь. «Никто и никогда приходил за мной…». Сильная и такая упрямая, но на самом деле совсем слабая и очень пугливая. Или же всё-таки сильная? Какой твёрдостью духа нужно обладать, чтобы раз за разом делать то, что страшно? Бороться даже тогда, когда руки трясутся, а мысли путаются?

«Никто и никогда не приходил за мной…». Ранхаш попробовал представить свою жизнь, если бы он был совсем один. Никто бы не мог за него заступиться, никто бы не пришёл к нему, никто бы не помог. За многие годы он успел убедить себя, что чья-то помощь ему не нужна. Но он не мог отрицать, что рядом всегда были те, кто помогал: Шидай, деды… семья. Каким бы странным они его ни считали, они всегда были готовы его поддержать. Кто-то обязательно бы пришёл, если бы он оказался в беде.

В голове яркой вспышкой расцвело воспоминание, даже слабо зашевелились чувства, испытанные им тогда. Сколько ему было? Пятьдесят три? Пятьдесят шесть? Тогда он ещё не обрёл то спокойствие духа, которое было с ним сейчас… ещё несколько месяцев назад. Он был ещё юн, почти как Викан, и ему впервые доверили самостоятельное преследование известного вольного, притащившегося из Давриданской империи и решившего вернуться обратно через Рирейские горы. Ранхаш в пылу погони потерял свой отряд, свалился в трещину и сломал ногу. Лежа на дне провала после многочисленных неудачных попыток выбраться наверх, он терзался отчаянием и глубокой обидой, виня насмешницу-судьбу в произошедшем. Его, конечно же, нашёл Шидай. И вот теперь Ранхаш попробовал вообразить на своём месте, на дне той трещины со сломанной ногой, Майяри. Попытался почувствовать её отчаяние, боль и страх. И понимание, что за ней никто не придёт и выбраться она может только сама. И если не справится – а ведь так больно и страшно и кажется, что сил не хватит, – то умрёт в этой ловушке.

Никто и никогда не придёт.

Взгляд скользнул по напряжённому лицу Майяри. Даже во сне она чего-то боялась, из-за чего-то переживала. Ранхаш осторожно подался вперёд и мягко, неуверенно провёл пальцем по хмурой складке между её бровями, разглаживая и пытаясь принести успокоение. Погладил брови и, чувствуя, как расслабляются мышцы, уже увереннее коснулся пальцами занемевших от напряжения скул и с силой провёл по ним, двигаясь к ушам. Девушка облегчённо вздохнула и слегка приоткрыла губы.

На нижней губе была маленькая трещинка, хорошо видимая в отсвете огня, пляшущего в камине. Она темнела прямо посередине, словно ранка на мягком боку сливы. Ранхаш сглотнул. Каково это – целовать эти губы? Кровь бросилась ему в голову. Вот бы медленно склониться и прижаться ртом к ним. Они, наверное, очень нежны и чуть-чуть шершавы из-за трещинки. Вкус их не сладкий, но терпкий и сочный, как травяной сок, с едва ощутимым привкусом крови, опять же из-за ранки. Её губы горячие, мягкие, не очень ловкие, но отзывчивые. Не такие, как у обманки-Развратницы.

Ранхаш вздрогнул, услышав тихий шорох, и неожиданно осознал, что уже почти исполнил желаемое: его губы были так близко к губам Майяри, что он ощущал их тепло. Судорожно сглотнув, мужчина отстранился и обернулся. Шидай, пытающийся опять тихо ускользнуть в коридор, раздражённо прошипел:

– Я уже почти ушёл!

Но опомнившийся сын плюхнулся на стул и дрожащей рукой потёр лоб.

– Знал бы – до утра бы не заходил! – Шидай передумал и вернулся в комнату, затаскивая с собой стул. – Что, ломает? Не можешь больше терпеть?

– Могу, – тяжело отозвался Ранхаш.

– Это ненадолго, – мстительно предрёк лекарь, усаживаясь рядом. – Женщины в минуты слабости порой становятся очень привлекательными. Ну ты посмотри на эту полудохлую птичку! Забраться бы к ней под одеяло, чтобы согреть и утешить.

Шидай украдкой посмотрел на харена и, заметив лихорадочно блестящий взгляд, едва сдержал мстительную улыбку.

– Она такая худая, что должна дико мёрзнуть, – продолжил коварный оборотень.

– Она испугается, – прошептал Ранхаш.

Отец удивлённо посмотрел на него.

– Она очень сильно боится. Как дикий зверёныш, затравленный и всеми брошенный.

– Вот как, – Шидай почему-то усмехнулся. – Я помню, ты тоже таким был. После нашей разлуки. Я тебя тогда так баловал. А приближаться боялся. Боишься подойти, так хоть побалуй.

Ранхаш непонимающе уставился на него.

– Ну принеси ей что-нибудь, что она любит. Книги, побрякушки… угощение какое-нибудь. Ей сейчас много есть нельзя, но небольшое баловство я позволю. Хотя лучше объятий всё равно ничего не будет! Но… – лекарь окинул харена взглядом, полным сомнения, – от тебя объятий хрен дождёшься.

Второй раз Майяри проснулась от тихого хруста и шуршания. Повернув голову набок, девушка почти сразу – в первые секунды сердце всё же испуганно дрогнуло – узнала в чёрной фигуре на стуле у кровати харена. По комнате разливался запах варёных яиц, которые господин Ранхаш шелушил и аккуратно складывал в тарелку. Там уже высилась целая горка. В голове, против обыкновения, очень ярко вспыхнули воспоминания прошлого пробуждения и шатания по дворцу, но сил испытывать сожаления не было.

– Харен, – хрипло позвала она.

Тот поднял голову и посмотрел на неё слегка светящимися глазами.

– Проснулись? Помните меня?

– Да… помню… Простите за доставленные проблемы.

Голос девушки звучал устало и чувствовалось, что она уже не бредит.

– Поспите ещё немного, – посоветовал Ранхаш и взял одно из трёх оставшихся яиц.

– Что вы делаете? – не удержалась от вопроса Майяри.

– Шидай сказал, что немного можно.

В темноте девушка не могла различить, сколько же яиц уже успел очистить мужчина, но, судя по горке, не «немного».

По полу шкрябнула отодвигаемая дверь, и в комнату протиснулся господин Шидай.

– О, проснулась! – обрадовался он и тут же велел: – Спи дальше. Мать твою, Ранхаш, это что?! Ты с ума сошёл! Какие яйца в её состоянии?! Я думал, ты ей пирожное притащишь. Да ещё и в таком количестве!! Забирай свою тарелку и марш отсюда! – рассерженный оборотень пересыпал уже очищенные яйца в чашу, где совсем недавно лежало два неочищенных яйца, и оставил только одно. – Этого ей вполне хватит. И вообще иди спать. Тебе ещё завтра предстоит вытянуть эту идиотку из цепких лапок хайрена Узээриша. Он, кстати, распорядился выделить для нас покои недалеко отсюда. Пошли я тебя провожу. Вставай-вставай! Я вместе с этими обалдуями за ней прослежу.