добился оставления в рядах партии бывшего директора Пушкинского Дома Л. Плоткина и его заместителя Б. Мейлаха, совершивших антигосударственное преступление, это Н. Синцов своим личным вмешательством навязал Л. Плоткина университету и сохранил Б. Мейлаха в Пушкинском Доме…»[1056]

Д. С. Бабкин на партсобрании 14 мая 1949 г. также обращал внимание на участие секретаря горкома:

«Тов. Синцов вплотную интересуется и занимается нашим институтом, это нас вдохновляет, видно, что всему Ленинграду, всей стране нужна наша работа»[1057].

Имея такого ходатая, как секретарь Ленинградского горкома ВКП(б) по вопросам пропаганды и агитации Николай Дмитриевич Синцов (1903–1962), они сумели сохранить как минимум работу.

«Снятому в июне 1949 года секретарю ЛГК ВКП(б) по пропаганде Н. Д. Синцову при исключении его из партии поставили в вину, помимо стандартных обвинений (в принадлежности к антипартийной группе. – П. Д.), – “засорение враждебными элементами” Лениздата, Ленинградского отделения ТАСС, Института истории партии, лекторской группы горкома ВКП(б), социально-экономических кафедр вузов…»[1058]

Ни М. К. Азадовский, ни Г. А. Гуковский, ни Б. М. Эйхенбаум не имели покровителей в лице секретарей горкома партии, а потому были уволены отовсюду.

Аттестация как продолжение чистки

Пока Пушкинский Дом вычищался от «космополитов‐антипатриотов», Министерство высшего образования СССР готовило грандиозный приказ по результатам заседания апрельской коллегии. 13 мая 1949 г. телеграфным сообщением в министерство были вызваны члены ректората и несколько деканов факультетов, в том числе декан филологического факультета Г. П. Бердников. Делегация Ленинградского университета пробыла в Москве с понедельника 16 мая по пятницу 20 мая 1949 г.[1059] А 26 мая С. В. Кафтанов подписал приказ № 625 «О крупных недостатках в учебной и научной работе гуманитарных факультетов Ленинградского Университета». Начинался он так:

«За последнее время Ленинградским университетом проведена значительная работа по улучшению идейного содержания преподавания и научной деятельности.

Вместе с тем, в учебно-научной и идейно-воспитательной работе в университете имеются еще крупные недостатки.

На филологическом факультете профессора Б. М. Эйхенбаум, М. К. Азадовский, Г. А. Гуковский и В. М. Жирмунский допускали в своих научных трудах и лекциях ошибки космополитического характера. Эти профессора в своих лекциях и научных работах принижали творчество великих русских писателей, проповедовали идеи буржуазного эстетства и формализма…»[1060]

Ничего нового этот документ не содержал, но делал публичным секретное решение коллегии министерства, поскольку почти полностью повторял его текст. Вычеркнул министр лишь один абзац:

«Устранить указанные выше недостатки в работе гуманитарных факультетов и повести решительную борьбу с проявлениями космополитизма, формализма, объективизма и иными идеологическими извращениями в учебной и научной работе»[1061].

Это можно объяснить тем, что к концу мая университет уже был вычищен от наиболее опасных в идеологическом отношении профессоров и преподавателей. Однако, чтобы сохранить возможность для дальнейшей чистки, было решено провести в университете аттестацию:

«7. Ректору Ленинградского университета (т. Домнину Н. А.):

а) провести к 25 июня 1949 г. аттестацию профессорско-преподавательского состава университета и представить предложения по результатам аттестации на утверждение Министерства;

б) провести аттестацию всех аспирантов, отчислить из аспирантуры неуспевающих и не отвечающих своему назначению и материалы по аттестации представить на утверждение Министерства к 1 июля 1949 года»[1062].

Это повеление министра привело к тому, что число аспирантов сократилось за счет отчисления лиц еврейской национальности и «не определившихся».

По поводу этой аттестации вспоминает О. М. Фрейденберг:

«Нас заставили писать “аттестации” на всех преподавателей кафедры. Работа носила секретно-полицейский характер. Каждая аттестация официально считалась свободной, но имела неофициальную секретную схему: Должность, кафедра, факультет, университет, фамилия, инициалы, год рождения, партийность, национальность, социальное происхожденье, ученая степень и звание, стаж. Личные качества, политическая и специальная подготовка. Оценка работы над повышением своих знаний по специальности и марксистско-ленинской теории. Оценка качества читаемых лекций. Выводы: что сделать с имярек. Это на предмет пересмотра ученых, слежки и “отсева”. Нечего говорить, что деловые черты никого не интересовали. “Оценка качества лекций” и “личные качества” имели секретную семантику. Недаром униженные ученые читали свои лекции в присутствии обследователей и стенографисток»[1063].

Кроме того, именно весной 1949 г. министерство вдруг озаботилось тем, что многие профессора, которые еще в довоенные годы руководили кафедрами и занимали профессорские должности, не прошли «надлежащего» утверждения в ВАКе. Это привело к тому, что значительному числу профессоров – например, О. М. Фрейденберг – пришлось заново проходить утверждение, собирая необходимые документы и заручаясь положительными характеристиками парторгов и деканов. Упоминания достоин и тот факт, что ВАК выявил и такие «нарушения», как отсутствие докторских степеней у многих членов АН СССР, например, у С. Г. Бархударова, который был избран членом-корреспондентом в звании профессора, но со степенью кандидата наук; в результате ВАК присваивал докторские степени, чтобы соблюсти порядок в своем хозяйстве.

Вместе с аттестацией профессорско-преподавательского состава и переутверждением в звании профессоров была проведена масштабная ревизия учебной литературы:

«Министр высшего образования СССР тов. С. В. Кафтанов приказом № 450 от 15 апреля 1949 г. (“Об организации обсуждения учебников и учебных пособий…”) обязал подвергнуть широкому общественному обсуждению все без исключения учебники и учебные пособия для вузов:

а) Изданные в период с 1945 по 1948 год включительно – в течение апреля – сентября 1949 года.

б) Изданные до 1945 года и рекомендуемые в настоящее время преподавателями для учебных и самостоятельных занятий студентов – в течение сентября – декабря 1949 года»[1064].

В связи с таким приказом министра начальник ГУУ МВО СССР профессор К. Ф. Жигач направил ректору ЛГУ специальное разъяснение:

«Предлагаю Вам дать поручение кафедрам организовать планомерную работу по обсуждению всех учебников и учебных пособий, фактически используемых в учебном процессе. ‹…›

По тем учебникам, которые не успеют обработать до 1 июля тек[ущего] года, заведующие кафедрами должны дать задания своим сотрудникам подготовить к 1 сентября 1949 г. развернутые рецензии с тем, чтобы доложить и утвердить их на кафедрах в самом начале сентября 1949 года.

В том случае, если учебник или учебное пособие используются несколькими специальностями, необходимо организовать межкафедральное коллективное их обсуждение.

В первую очередь должны быть отработаны учебники и пособия, изданные с грифом ВКВШ при СНК СССР, Наркомпроса РСФСР и Министерства высшего образования СССР и рекомендованные действующими учебными программами. ‹…›

В том случае, если учебники и учебные пособия были уже прорецензированы и всесторонне обсуждены кафедрами ранее (учебники по биологическим дисциплинам, учебники, изданные в 1949 году и другие), необходимо представить лишь выводы и конкретные предложения о их дальнейшем использовании и целесообразности переиздания. ‹…›

Полученные материалы будут использованы в качестве основы нового пятилетнего плана подготовки и издания