— Господи! Грипп?

— Расслабься. Это обычный грипп. Аспирин сбиваеттемпературу, больной не потеет… и приступ не повторяется. Никаких черных пятенна шее. Но Дик не знает точно, какими антибиотиками пользоваться. Он читаетночи напролет, чтобы это выяснить. А еще он боится, что грипп распространится,и начнется паника.

— А кто заболел?

— Женщина по имени Рона Хьюэтт. Она пришла сюда пешком изЛарами, штат Вайоминг. Дик говорит, что от нее остались кожа да кости.

Фрэн кивнула.

— К счастью для нас, эта Лори Констебл, похоже, положилаглаз на Дика, хотя он в два раза ее старше. Но я в этом ничего плохого не вижу.

— Как великодушно с твоей стороны удостоить их своегоодобрения, Стюарт.

Он улыбнулся.

— Как бы там ни было, Дику уже сорок восемь, и у негоневажное сердце. Сейчас он не может заниматься всем сразу… Фактически, онсейчас учится на доктора. — Он серьезно посмотрел на Фрэн. — Я могу понять, чемон так привлек Лори. В наших краях он больше всех похож на героя. Он ведьобычный ветеринар и до смерти боится убить кого-нибудь.

— Стало быть, нам нужно подыскать для комитета кого-нибудьеще.

— Да. Ральф Брентнер ратует за этого Ларри Андервуда, да ииз твоих слов следует, что он парень — что надо.

— Да. По-моему, он прекрасно справится. А сегодня я виделасьс его леди. Она очень приятная и без ума от Ларри.

— Честно говоря, Фрэнни, мне не очень-то нравится, как онвывалил перед тобой всю свою биографию, при первой же встрече.

— По-моему, это случилось только потому, что я с самогоначала была с Гарольдом. Похоже, он очень удивился, что я с тобой, а не с ним.

— Что он навоображал о Гарольде?

— Спроси его и узнаешь.

— Наверное, я так и сделаю.

— Ты собираешься пригласить его в комитет?

— Скорее да, чем нет. — Он встал. — Мне хотелось бы включитьв комитет старичка по имени Джадж, но ему семьдесят лет, а это уж слишкоммного.

— Ты говорил с ним о Ларри?

— Нет, но Ник говорил. Джадж сказал ему, что Ларри — это несовсем тот человек, которого мы ищем. Он сказал, что Ларри только начинаетобретать себя, но со временем он станет намного лучше.

— Очень лестная рекомендация.

— Да, — сказал Стью. — Но, прежде чем пригласить его вкомитет, я все-таки спрошу у него, что он думает о Гарольде.

— Что там с Гарольдом?

— С таким же успехом я могу спросить об этом у тебя, Фрэн.Ты ведь по-прежнему ощущаешь себя ответственной за него.

— Разве? Я не знаю. Но когда я думаю о нем, я каждый разчувствую себя немного виноватой.

— Почему? Потому что я помешал ему? Фрэн, ты когда-нибудьхотела его?

— Конечно, нет. — Она чуть не вздрогнула.

— Однажды я солгал ему, — сказал Стью. — Ну… это была несовсем ложь. Это случилось в тот день, когда мы встретились. Четвертого июля.Похоже, он еще тогда почувствовал, что может произойти. Я сказал, что не хочутебя. Но как я мог тогда знать, захочу я тебя или нет? В книгах бывает любовь спервого взгляда, но в реальной жизни…

Он остановился, и губы его расплылись в улыбке.

— Чему это ты улыбаешься, Стюарт Редман?

— Я просто подумал, что в реальной жизни мне потребовалось…— Он почесал подбородок в раздумье. — Ну, скажем, часа четыре.

Она поцеловала его в щеку.

— Это очень мило с твоей стороны.

— Это правда. Но так или иначе, мне кажется, что он запомнилмои слова и затаил на меня обиду.

— Он никогда не сказал о тебе ни одного плохого слова, Стью.И ни о ком другом.

— Это так, — согласился Стью. — Он улыбается. Именно это-томне и не нравится.

— Но ты ведь не думаешь, что он… вынашивает замыслы мести?

Стью улыбнулся и встал.

— Нет, только не Гарольд. Глен думает, что оппозиционнаяпартия сформируется вокруг Гарольда. Это не страшно. Надеюсь, он не помешаетнам в наших планах.

— Просто помни о том, что он напуган и одинок.

— И ревнив.

— Ревнив? Мне так не кажется. Но он может чувствовать себяотвергнутым. Думаю, он ожидал, что его включат в Организационный Комитет.

— Ник настоял, чтобы его там не было, и мы согласились.Выяснилось, что никто из нас по-настоящему не доверяет ему.

— В Оганквите, — сказала она, — он был самым невыносимымсозданием, которое только можно себе представить. Во многом это объяснялось егосемейной ситуацией, как мне кажется… но после гриппа он начал меняться. Онначал стараться быть… мужчиной. А потом он изменился снова. Начал все времяулыбаться. Больше с ним уже не поговоришь по душам. Он весь ушел в себя. Такбывает с людьми, которые переходят в новую религию или прочитывают… — Оназапнулась, и в глазах у нее мелькнуло что-то, очень похожее на страх.

— Прочитывают что?

— Что-то, что изменяет их жизнь, — сказала она. — «Капитал».«Майн Кампф». Или просто перехваченные любовные письма.

— Я не понимаю, о чем ты?

— Гммм? — Она посмотрела на него, словно ее разбудилипосреди дневного сна. — Ни о чем. Ты повидаешься с Ларри Андервудом?

— Конечно… если с тобой все в порядке.

— Со мной все прекрасно. Иди. Встреча в семь часов. Еслипоторопишься, как раз успеешь поужинать.

— Хорошо.

— И не забудь спросить у него, что он думает о Гарольде.

— Не беспокойся, — сказал Стью. — Не забуду.

— И наблюдай за его глазами, когда он будет отвечать,Стюарт.

Когда Стью небрежно спросил о его впечатлениях от Гарольда(речь о вакансии в организационном комитете еще не заходила), в глазах ЛарриАндервуда появилось озадаченное и настороженное выражение.

— Фрэн рассказала о моем пристрастии к Гарольду?

— Да.

Ларри и Стью сидели в гостиной небольшого домика. На кухнеЛюси готовила обед. Плита работала на газовом баллоне. Люси напевала отрывки из«Хонки Тонк Уимен», и голос ее звучал совершенно счастливо.