— Хватит. Кончай баловство. Всё равно ты больше распугиваешь, чем убиваешь.

— А я как раз и стараюсь больше распугать, а не убить, друг-командир.

— Тем более перестань. Ты мне вскоре свеженькая и здоровая нужна будешь — вон город-то. А то бой начнётся — а ты опять выдохлась, усталая.

Колдунья глянула на него своими янтарными глазами с фальшивого лица человеческого облика, и неожиданно протянув руку, нежно погладила по призрачной щеке:

— Слушаю и повинуюсь друг-командир. Я только последний раз выстрелю, добре?

Этот «последний раз» едва не накрыл возвращавшуюся разведгруппу.

— Ой! — воскликнула девушка.

Демоны мгновенно и слажено рассеялись по небу, а их командир спустился, и бухнулся в ноги коням полководцев, на ломаном амальском спрашивая, «чем они так не угодили».

— Это я, я! — выпрямилась в седле Злата: — Уж извините дуру нелеченную, криворукую!

— Ошибка в прицеливании, капитан, — загораживая колдунью широкими плечами, пояснил Тардеш: — Вы видите, что у нас над головами творится?

— Вам достаточно приказать, тейтоку-доно, я — и мой отряд, очистим небо в несколько минут!

— Извините, но ваши воины смогут это сделать без вас? Я бы хотел сначала получить ваши донесения.

Офицер подал какой-то знак — и солдаты удивительно ловко принялись за работу. Сам же подошел к коням, и дважды поклонившись — принцу и драгонарию, начал:

— Ваше Высочество, господин тейтоку, госпожа дура нелеченная, криворукая (так и вставил по-амальски! Тардеш усмехнулся. Злата сохранила абсолютно серьёзное лицо), нам не удалось глубоко разведать вражеский город — со стороны аэропорта стоят заборы из сторожевых пушек, а на противоположной стороне — мобильная артиллерия.

— «Забор из пушек»? — Тардеш начал сомневаться в своём гайцонском.

— Батарея мобильных орудий, — перевёл на амальские термины Мамору.

— Что за мобильная артиллерия? Вы то своими терминами то нашими говорите... тяжелая, бронебойная, реактивная...

— Сторожевая.

— Зенитная, — опять перевёл принц.

— Мобильные зенитки это плохо. У них дьявольская скорострельность, они ваших самураев в клочья разорвут. Да и в уличных боях не подарок... Как обстановка в городе?

— В городе царит паника — жители бегут, только услышав о вас! Большая часть войск стянута к дороге и защищает жителей — благодаря этому мы могли побывать в некоторых зданиях.

— Как аэропорт? Есть там военные самолёты?

— Только гражданские и транспорты. Взлетную полосу перекрыли, на поле заграждения, но жители идут и скапливаются вокруг летающих колесниц. Большая давка прямо на лётном поле.

— Понятно, значит самое время ударить. Так зенитки где, на тех холмах перед городом?

— Нет, господин, за холмами. На обратном скате.

— То есть они не смогут их развернуть на прямую наводку?

— Разве только... — он достал карту и нарисовал линию: — вот так, вдоль балки. Но сверху они замаскированы хорошо — мы сами едва не попали под залп, повезло, что низко летели.

— Вражеский командир совершил роковую ошибку! — воскликнул принц: — Что могут сделать столь искусно спрятанные зенитки против тех, кто не полетит, а пойдёт по земле?

— Многое. Хотя бы снять тех, кто залезет на вершину. Хотя, думаю, что к моментуподхода наших авангардов на вершинах уже кто-то будет, учитывая столпотворение на лётном поле. Они, видать, хорошо поняли, на что способны ваши лучники, маршал, и приняли соответствующие меры.

— Мы можем облететь город и ударить с двух позиций, ударить с трёх — для наших стрелков это не проблема.

— Я знаю. Товарищ разведчик, — драгонарий вытащил из планшета негорючую карту: — отметьте тут известные вам вражеские позиции. Только не иероглифами, прошу ради всего святого. Кверкеш! — подозвал он архилегата: — Сможете вы развернуть легионы здесь, в этом лесу?

— Приказывайте. Служу Республике!

— Тогда разворачивайтесь и спускайтесь. Товарищ маршал, — обратился он к Мамору: — Пропустите вперёд наших легионеров и постройтесь за ними. Перекройте дорогу, чтобы не обошли, но будьте осторожны — к ней-то они точно пристрелялись.

— Есть!

— Дайте в помощь архилегату своих копейщиков-ракшасов — им там самое место будет.

— Извините, Тардеш-доно, — вмешался разведчик: — Насчёт этих тварей. У них там, в обрыве две норы будет, из которых они постоянно и вылетают. Как бы в тыл не ударили во время битвы.

— Вы закончили карту?

— Нет, прошу прощения...

— Ну вот, когда закончите — воспользуйтесь запасами кипятка или масла с кухни и просто залейте эти дыры. И постарайтесь больше не перебивать речь командира.

Демон страшно сконфузился.

— Итак, о чём я, до того как нас прервали? Сходу атаковать не стоит — весь день ведь шагали. Спустимся — дайте отдохнуть перед построением, начнём штурм по моему сигналу.

— Так точно! — ответили все присутствующие.

Разведчик, окончив работу, с поклоном протянул карту Тардешу, и ещё одну, свою собственную — принцу. Потом тяжело взлетел, и, собрав отряд, вскоре поднялся от кухни с тяжелыми жбанами, которые опорожнил где-то за обрывом.

— А на чьей кухне он брал кипяток?

— На нашей, — улыбнувшись, ответил Мамору

— Ну, ничего. Гадинам теплее помирать будет, — злорадно констатировал Тардеш, и они, повернув лошадей, вступили в низкий белесоватый лес.

— Аллах велик! Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк его!

Кадомацу молилась, кладя поклоны о молитвенный коврик, раздобытый ещё в мёртвом городе. Молилась, вознося хвалу Аллаху о ниспослании победы тем, кто выживет в этом бою, места в раю — тем, кто погибнет... Следовало ли сердце юной принцессы этому зову? Иногда — да, когда слова молитвы были созвучны её желаниям. В конце концов, её воспитали в похожем мировоззрении — что всё предопределено, и изменить свою судьбу невозможно — можно лишь испортить. Только в её мире всем правил слепой закон Кармы, который, как любой механизм упрашивать и молить было бессмысленно, а здесь — всесильный и непознаваемый Аллах. Так даже лучше — если Аллах живой и всемилостивейший, так может, может, он будет более снисходителен к глупой и влюблённой невесть во что девушке, чем туманная судьба?! Сэнсей научил своих воспитанников немного скептически относиться к любым верованиям, рассказывая не только об известных воплощениях пророков и проповедников, но и об их предыдущих жизнях, которые встречал на своём долгом пути бодхисаттвы. Поэтому дети